В чужой голове
Шрифт:
– Что ж, вы правы, – девушка расслабилась и сжала ладони в замок. Большой палец левой руки начал с силой давить на правый и мне показалось, что я все же где-то ошибся.
– Итак, что же с моим интервью? Остались ли какие-то вопросы?
– Вы не заметили следов сокрытия воспоминаний, эмоций или намерений во время беседы с мистером М?
– Нет.
– Вы искали подобные следы?
– В качестве обязательной процедуры во время беседы. Мне не говорили заниматься подобным поиском целенаправленно, так что, если работа с воспоминаниями была проведена хорошим специалистом, то я
– Вы не могли бы подробнее рассказать о том, как именно проводили беседу.
– Я не имею права разглашать подобную информацию из-за запрета ассоциации.
– Даже мне, как человеку со схожим даром?
– Вы не являетесь членом ассоциации. Скорее всего, с вами даже не беседовали по поводу вступления. К тому же наш разговор записывается. В таких условиях вы – не человек со схожим даром, а представитель прокуратуры, проводящий интервью. Я не имею права разглашать вам и вашему руководству секретные сведения.
– Но как же тогда мне убедиться в объективности ваших выводов?
– Согласно процедуре, о которой вы, несомненно, осведомлены, вам надлежит вызвать другого консультанта из ассоциации, лучше двух, чтобы они составили независимое заключение. Каждый свое. И, поскольку наше время подошло к концу, позвольте удалиться.
– Но мы еще не все вопросы обсудили…– Пухлик явно был недоволен, что мы так скоро расстанемся, но девушка, казалось, получила все нужные ответы.
– Тем не менее, до свидания, Алиса, Иг… Алексей Игоревич. Приятно было с вами познакомиться. – Я встал, кивнул ей на прощание и ушел. Девушка заметила мою оговорку и озадаченно улыбнулась: она поняла, что я хотел сказать. Пухлик остался в неведении. Интересно, почему именно «Игоряш-пухляш», если Игоревич – отчество?
Глава 4
После разговора с Алисой все стало выглядеть очень странно: если смерть классифицировали как самоубийство, то меня вызывать не должны были вообще. Но вызвали и даже обозначили М. как подозреваемого. А потом еще и стали искать пробелы в моем заключении.
М., увидев тело брата, не подумал о самоубийстве. Олег не говорил, что жертва может быть самоубийцей, что противоречило договору с Ассоциацией. А теперь еще и будущий телепат на цепи нарисовался.
Бедная девочка. Если из нее действительно будут лепить наше подобие, то она вполне может с ума сойти: ограничения и защита Ассоциации ей не положены, поэтому будут эксплуатировать своего «телепата» как только возможно. А ведь это тоже почти нарушение соглашения.
Я купил открытку с воронами на проводах и, подписав, отправил сестре в Ванкувер: в Ассоциации всегда были хорошо налажены разные способы связи, так что там совсем скоро узнают обо всех этих странностях. И смогут прикрыть меня в случае чего, так как «подозрительные действия со стороны следственных и руководящих органов исполнительной власти дают основание консультантам со сверхспособностями начать расследование».
***
Я раздраженно ударяю кулаком по двери, она неожиданно поддается. Чувствую удушливый запах лилий и хмурюсь: мы с братом терпеть не можем
Наклоняюсь, чтобы разуться, и вижу грязь на полу. Неужели этот чистюля кому-то позволил пройти дальше прихожей в уличной обуви? В лесу бигфута нашли, а нам сообщить забыли?
Следы ведут в спальню. Мужские и, скорее всего, не брата. Неужели этот святоша обзавелся любовником? Вот интересно будет посмотреть на реакцию тети Лилечки, когда она узнает такой забавный факт о своем любимом племяннике.
Стараюсь очень тихо ступать по полу, чтобы не шуметь: если голубки настолько устали, что не проснулись ни от звонка, ни от стука в дверь, то не стоит еще больше искушать Фортуну.
Брат лежит один, спиной ко мне. Не заботясь о шуме, подхожу к нему, резко поворачиваю и проваливаюсь в пустые мутно-серые глаза.
Знаешь, если бы я мог, то умер бы за тебя еще сотню, тысячу раз.
***
Резкий толчок в спину привел меня в чувства: задумавшись, я снова оказался в воспоминаниях М.
–Кажется, сегодня в участке было что-то интересное. – Мальчишеский голос звучал насмешливо. – Не расскажешь?
– Зачем? Ты же и так все видел, – я повернулся лицом к гостю и посмотрел на серебристые волосы.
– Но мне интересно узнать, к каким выводам ты пришел, что отправил в Ассоциацию, что собираешься делать с Олежей, – мальчик чуть выпятил и поджал нижнюю губ, нахмурился.
– То есть мне надо с кем-то обсудить это, поэтому я снова галлюцинирую мальчишкой?
– И очень интенсивно, к слову: раньше я не мог тебя толкать. Стоит рассказать об этом кому-нибудь, не думаешь? – я собирался начать долгую речь о том, что свихнувшихся телепатов никто никогда не видел, а узнавать причины на собственном опыте желания пока что нет, но не смог открыть рот. – Чайник скипел. Выпей ромашковый отвар, а мне горячего шоколаду налей.
– Если ты мое подсознание, то почему такой неграмотный, а? – руки сами выполняли приказ галлюцинации, мне оставалось только подчиниться. Как всегда.
– Потому что тебе хочется быть выше меня хотя бы в чем-то. Помимо возраста и роста. Маленький закомплексованный телепатик.
– Видимо, мне еще и оскорбления в свой адрес хочется слушать, раз ты все это говоришь.
– А вот тут желание не важно. Тебе надо это слушать, надо говорить хотя бы с кем-то. Всем нужны друзья, Саша. Особенно тем, кто смотрит на грязь этого мира.
–Алекс, с кем и о чем мне говорить, если детали дела можно разглашать только вовлеченным, члены Ассоциации должны быть изолированы от влияния друг друга, а нормальные люди просто не могут понять наши проблемы?
– Никто не может до конца понять проблемы другого человека, но это не мешает людям делиться ими друг с другом. Так они снимают груз с плеч. И не обязательно говорить о деле. Когда ты последний раз с кем-то в кино ходил? В кафе?
– Чтобы читать мысли других людей?
– В гости?