В добровольном изгнании [О женах и сестрах декабристов]
Шрифт:
Е. Ф. Муравьева умерла 21 апреля 1848 г., пережив сына Никиту (умер в 1843 г.), его жену Александрину (умерла в 1832 г.) и не дождавшись возвращения младшего сына Александра. Внучка С. Н. Муравьевой-Бибиковой (Нонушки Муравьевой) писала (вероятно, со слов бабушки) о Екатерине Федоровне: «Она чуть с ума не сошла от горя и целые дни и ночи молилась. От долгого стояния на коленях у нее на них образовались мозоли, так что она не могла ходить и совершенно ослепла от слез». [89]
89
А. Бибикова. Из семейной хроники, стр. 413.
Подвижничество Е. Ф. Муравьевой было замечено уже ее современниками. М. П. Погодин, известный историк и публицист, писал в некрологе о Екатерине Федоровне Муравьевой
…Как только стало известно об осуждении по делу 14 декабря, в Петербург на почтовых примчались сестра и тетка Анны Васильевны Розен. Ее брат, Иван Малиновский, был тут же, вместе с сестрой. Лицейский товарищ Пушкина и Пущина, женившийся позже на сестре Пущина, он не просто поддержал стремление сестры отправиться за «государственным преступником» в Сибирь, но и помог ей добиться этого, регулярно высылал ей деньги. Иван Васильевич Малиновский отличался прогрессивными взглядами, в родовом имении в Харьковской губернии пытался проводить реформы в пользу крестьян, много сил отдавал борьбе с голодом, с эпидемиями холеры. Сестра Мария, ставшая женой другого лицеиста — Владимира Дмитриевича Вальховского, замешанного в деле декабристов (Вальховский был членом Союза благоденствия), взяла на воспитание первого сына Розена. Она уговорила Анну Васильевну, тяжело заболевшую под впечатлением запрета брать на каторгу детей, оставить мальчика у нее и ехать в Сибирь одной, без сына. В семье Вальховских Евгений Розен прожил семь лет.
90
См.: «Московские ведомости», 1848, № 51. Некролог.
91
ОР ГБЛ, ф. 231 (Погодина), раздел II, п. 15, ед. хр. 39/2.
У Марии Волконской все было совсем не так, как у Муравьевой и Розен. Ей пришлось труднее, чем другим.
М. Н. Волконская
Акварель Н. Бестужева. Читинский острог. 1828 г.
19-летней девушкой покорно, по воле отца, она выходит замуж за князя Волконского, уже немолодого (в год свадьбы, совпавший с восстанием декабристов, ему исполнилось тридцать семь лет), некрасивого, но весьма знатного и богатого. Участник пятидесяти восьми сражений, имевший множество орденов и медалей, он получил чин генерал-майора за боевые отличия в двадцать четыре года. Портрет Волконского был подготовлен для Военной галереи Зимнего дворца (после восстания, по распоряжению Николая I, его изъяли).
«Мои родители думали, что обеспечили мне блестящую, по мнению света, будущность», — писала Мария Николаевна в конце жизни. [92]
Уже до свадьбы она сумела испытать силу своей красоты и своего обаяния: ею был увлечен Пушкин, к ней сватался польский граф и революционер Олизар. Оказавшись женой немолодого генерала, Мария Николаевна, по существу, не успела даже как следует узнать его до ареста в январе 1826 г., так же как почти совсем не знала до свадьбы: в первый год они прожили вместе не более трех месяцев. Тяжелые роды, двухмесячная горячка, вначале полная неизвестность, а потом сообщение об аресте мужа. Нелегкое испытание для 20-летней женщины! Даже через много лет она не решалась «описывать события этого времени: они еще слишком свежи в памяти и слишком огромно для меня их значение; это сделают другие, а приговор над этим порывом чистого и бескорыстного патриотизма произнесет потомство». [93]
92
М. Н. Волконская. Записки, 1914, стр. 53,
93
Там же, стр. 55.
Вся семья: отец, мать, братья, сестры — восстали против «безумства» Маши. Мешали, как могли, ее отъезду. Марию Николаевну изолируют не только от мужа, но и от жен других декабристов, на первое свидание с Сергеем она идет не одна, а в сопровождении родственника — будущего шефа жандармов Алексея Орлова. Генерал Раевский — «герой и добрый человек», по словам Пушкина, который в 1812 г., не колеблясь, бросился в огонь неприятеля, увлекая за собой двух сыновей, почти мальчиков, теперь не выдержал. «Я прокляну тебя, если ты не вернешься через год!» — прокричал он, сжав кулаки. [94]
94
Там же, стр. 60.
Семью Раевских, как и Чернышевых, 14 декабря не обошло стороной: два зятя (Сергей Волконский и Михаил Орлов, муж Екатерины Раевской), брат генерала Раевского — В. Л. Давыдов, дальние родственники — братья Поджио и Лихарев — оказались в числе важнейших государственных преступников. Больше того, оба сына генерала, Николай и Александр, значатся в «Алфавите декабристов», оба находились под арестом, хотя и были выпущены вскоре с «оправдательными аттестатами». П. Е. Щеголев располагал материалами, свидетельствующими о том, что сам Раевский был осведомлен о тайном обществе и, выдавая замуж дочерей Марию и Екатерину, поставил перед будущими зятьями условие — выйти из общества. Волконский отказался принять это условие, и все-таки свадьба состоялась.
Раевский знал, что в 1825 г. выбор был сделан им, а не дочерью, поэтому так и препятствовал ее поездке в Сибирь. [95] В решении «жертвы невинной» он усматривал «влияние волконских баб, которые похвалами ее геройству уверили ее, что она героиня, и она поехала, как дурочка». [96]
Решение об отъезде в Сибирь Марии Волконской было, по существу, первым проявлением ее незаурядного характера. Она восстала не только против всех окружающих, но прежде всего против себя самой, своей дочерней покорности, женской инертности и послушания, привитых ей с детства.
95
«Он знал, что она не по личной страсти, не по своей воле вышла замуж, но только из любви и послушания к отцу», — пишет А. Е. Розен (Записки декабриста, стр. 153).
96
М. О. Гершензон. История молодой России. М. — Пг., 1923, стр. 70.
Последний вечер с сыном, играющим большой красивой печатью царского письма, в котором матери разрешалось покинуть ребенка навсегда. Прощание с родными, друзьями. 27 декабря 1826 г. Мария Николаевна выезжает из Москвы. 11 февраля добирается до Благодатского рудника, где разжалованный князь Сергей Григорьевич Волконский добывает свинец. Шесть тысяч верст пути, в лютые морозы, под свист пурги. Однако, проделав их, Волконская должна уже оправдываться не только перед отцом, но и перед родными мужа: «…И вы обвиняете меня в том, что я не спешила. Теперь, зная, что весь путь от Москвы до Иркутска я сделала в три недели, только с двумя ночевками, и то невольными, и что приехала я за восемь дней до Александрины, а в Нерчинск — через несколько часов после Кати, вы должны быть спокойны.
Милая, дорогая сестра, когда же вы вполне поверите в мою привязанность к Сергею». [97]
Так, по-разному уезжали в Сибирь одиннадцать женщин — девять жен и две невесты. Но были ведь и такие, которые не захотели или не смогли приехать…
А. Е. Розен в «Записках декабриста» пишет, что в Сибири оказались восемь мужей, отторгнутых от жен и детей, и семь женихов с обручальными кольцами без надежды на сочетание браком с невестами. [98] По разным причинам не приехали жены Бриггена, Лихарева, Артамона Муравьева, Иосифа Поджио, Тизенгаузена, Фаленберга, Штейнгеля, Якушкина.
97
Письма М. Н. Волконской из Сибири (1827–1831) к свекрови и невестке. — В кн.: Русские пропилеи, т. I. М., 1915, стр. 29.
98
А. Е. Розен. Записки декабриста, стр. 178.
Трагично сложилась жизнь Анастасии Васильевны Якушкиной (урожденной Шереметевой). 16-летней девочкой по страстной любви она вышла замуж за друга своей матери, Н. Н. Шереметевой, Ивана Дмитриевича Якушкина, который был старше невесты на четырнадцать лет. Через четыре года Якушкина приговорили к смертной казни, замененной 20-летней каторгой. Вначале его отправили в Финляндию, в Роченсальмскую крепость, затем в Сибирь. Н. Н. Шереметеву, с ее высокими связями, всякий раз предупреждали об отправлении очередной партии декабристов. Не зная, будет ли там Якушкин, Анастасия Васильевна в сопровождении матери, с двумя малолетними сыновьями трижды выезжала в Ярославль: через него проходила дорога в Сибирь. Только в третий раз ей повезло. 15 октября 1827 г. она последний раз виделась с мужем.