В двух шагах от каникул

Ситников Юрий

Слушая наш разговор, и решительно ничего не понимая, Вера слизывала с варежки снег. Мотька легонько ударил сестру по руке.

– Сколько раз тебе говорили, не ешь снег.

– Он вкусный. У снега запах малины, – фантазировала Вера.

– Тебе не два года, – упрекал сестру Матвей. – Горло разболится. Все на Новый год будут веселиться, а ты хрипеть и кашлять. Этого добиваешься?

– Нет, – Вера быстро спрятала руки за спиной. – Я больше не буду есть снег, Матвей.

– Ловлю тебя на слове. А то люди подумают, что ты ненормальная.

– И это

сказал человек, который собирается исследовать кровавые следы на снегу, – грустно усмехнулась Кира.

– Не путай одно с другим, Кирка.

– Всё, мы готовы, – я повесил рюкзак с коньками на плечо и взял клюшку.

– А клюшки будете использовать как копья? – веселилась Кира.

– Ага. Хотели поиграть в хоккей, не получилось, зато поиграем в индейцев.

– Ну-ну, удачи вам, индейцы.

– Тося, будьте осторожны, – предупредила Виолетта.

– Виолка, не нуди.

Когда каток остался позади, Тоська призналась:

– У меня нехорошее предчувствие.

Глава вторая

Визитка Деда Мороза

У здания бывшей аптеки гуляли собачники. Два пуделя и лабрадор носились по снегу, играя в догонялки.

– Черт! – выругалась Тоська. – Собаки все следы испортили.

– Где упал мужик, Тось?

– Недалеко от забора.

– Идем туда.

Аптека просуществовала на этом месте чуть больше шести месяцев, до нее в здании работал продуктовый магазин. Его тоже быстро закрыли, впрочем, как и обувную мастерскую и ателье, что были здесь ранее. Неудачно располагалось здание. С одной стороны оно упиралось в глухую стену, за которой второй год шло строительство неизвестно чего. А напротив высился облепленный строительными лесами дом. Он был нежилым, и реставрировать его начали, когда мы с ребятами пошли в первый класс.

Прошло столько лет, а воз и ныне там. И вот в самом центре между одной странной стройкой и второй, находилось небольшое одноэтажное строение, куда нехотя заглядывали случайные прохожие. Неудивительно, что аптека просуществовала недолго, кто сюда пойдет, когда за домом, на проспекте, чуть ли не за каждой второй дверью аптека. На любой, как говорится, вкус.

Следов крови нам обнаружить не удалось – постарались игривые собаки. Но приблизившись к ступенькам, ведущим в подвал, и включив фонарик на телефоне, я позвал ребят.

– Кровь.

– Дверь по-прежнему открыта, – прошептала Тоська, направив луч света вниз.

– И ключ в дверях, – сказал Мотька.

Некоторое время мы молча стояли у лестницы, потом я спросил:

– Вы думаете о том же, о чем и я?

– А о чем ты думаешь, Гарик? – поинтересовалась Тоська.

– Нужно ли спускаться вниз.

Я это сказал и ощутил, как по спине пробежался холодок. Не скажу, что мне очень хотелось оказаться в подвале, но и возвращаться домой я тоже не собирался. Появилось двойственное чувство. Мне и хотелось и не хотелось спускаться вниз. И как быть? Жребий, что ли, бросить?

– Наверное, все-таки

не следует рисковать, – осторожно сказал Ярик.

– А чем мы рискуем?

– Глупый вопрос, Моть. Всем.

– Например?

– Например, ты понятия не имеешь, кто находится в подвале. Этого достаточно?

Мотька пожал плечами и ничего не ответил. И вдруг Тоська оттолкнула меня и начала спускаться.

– Стой!

– Не ори ты, – шикнула Тоська, пытаясь вытащить из замка ключ.

– Тось, что ты делаешь?

– Сам не видишь?

– Зачем тебе ключ?

Когда ключ оказался у Тоськи в руках, она поднялась наверх и зачастила:

– Мы обязаны побывать в подвале. Я уверена, там что-то случилось. И знаете, – она отвела нас в сторону и заговорила едва слышно: – Мы можем ошибаться.

– По поводу?

– А если мужик не жертва, а преступник? Вдруг между ним и неизвестным нам человеком завязалась потасовка, и он его… прикончил. Сам во время драки получил повреждение, потому и смыться торопился, не подумав закрыть дверь.

– В словах Тоськи есть резон, – согласился Мотька.

– Это всего лишь предположение, – возразил Ярик.

– Короче, вы как хотите, а я сейчас смотаюсь в мастерскую. Она в двух шагах отсюда, надо сделать дубликат ключа. Он нам еще пригодится.

Тоська умчалась, оставив нас в замешательстве.

– Я уже пожалел, что пришел сюда, – сказал Ярик.

– Даешь задний ход?

– Чего мы добиваемся? Выходные дни, снега на улице – завались, наконец-то пришла настоящая зима. А мы делаем дубликаты ключей, торчим у подвалов…

– Ему может понадобиться помощь, – перебил я Ярика.

– Кому?

– Тому человеку, который остался в подвале.

– Гарик, да с чего ты взял, что там кто-то есть?

– Либо есть, либо нет. Третьего не дано. Проверим. Моть, рискнем?

Мотька посмотрел на Ярика, вздохнул и положил на снег коньки.

– Спускаемся.

– Ярик, оставляем тебе коньки и клюшки. Посторожи.

Ярик не стал нас ни в чем разубеждать. Спокойно взяв наши вещи, он отошел к забору и присел на узкий выступ.

Мы с Мотькой спустились вниз и шагнули в темноту подвала. Сразу включили фонарики, осмотрелись. В помещении находилось три дверных проема. Мне на ум моментально пришел отрывок из стихотворения Чуковского.

«Вдруг из маминой из спальни,

Кривоногий и хромой,

Выбегает умывальник

И качает головой…»

Я, конечно, не рассчитывал, что из какого-нибудь проема выскочит кривоногий умывальник, но должен признаться, ощущения были схожи с теми, что я испытывал, услышав впервые стих «Мойдодыр». Лет мне было столько же, сколько сейчас Вере, и я здорово перетрусил, когда мама (а она всегда читала стихи с выражением) дошла до этого жуткого момента про кривоногого и хромого.

С фантазией у меня всегда был порядок, поэтому я сразу представил оживший умывальник с огромной головой. Несколько дней в ванную комнату заходить боялся, всё мерещилось, включу воду, а у раковины вырастет голова и начнет на меня орать.