В его руках Надежда
Шрифт:
На третий день, не выдержала и без проса отправилась в детскую патологию. Там со скандалом мне разрешили навестить мою девочку.
"- Ну что вам неймётся. Ещё нанянчитесь, лучше себя поберегите. Вон, еле стоит после кесарево, нет, надо изводить себя, — ворчала детская медсестра."
Мне выдали белый халат и попросили одеть медицинскую маску, при входе в палату реанимации. Когда увидела её, моё сердце сжалось с такой щемящей болью, что чуть не завыла. Она была совсем крохотной. Вес её был один килограмм пятьсот грамм. Диана лежала в инкубаторе и к ней прикоснуться у меня не было возможности.
Так моя девочка пролежала в реанимации пять дней, затем перевели в интенсивную терапию, на восстановление. Я очень радовалась, теперь могла до неё дотрагиваться, трогать её маленькое тельце, ручки, ножки, которые были крошечными. Без слез невозможно было на неё смотреть. Кроме смеси, моей малышке так же давали сцеженное мной молоко, через зонд. Постепенно она набирала вес, вроде шло на поправку. Но на второй день в терапии, у неё началась асфиксия и её поместили обратно в реанимацию под инкубатор. К вечеру, пока я была в своей палате, мне сообщили, то, что отпечаталось на всю жизнь – «Ваша дочь умерла». Её организм не справился с поставленными трудностями. Что я чувствовала в этот момент? Думаю, каждая мать меня поймёт, что же происходило со мной, узнав о смерти собственного ребёнка, которую полюбила за эти девять дней. Меня накачали успокоительными, вызвали маму, ей разрешили остаться со мной.
Держали в этой жизни - мамины руки! Она тянула меня продолжать жить.
«Пять лет назад.
В моей палате лежала ещё одна роженица. Она родила двойню раньше срока, в тридцать семь недель. Её детки шли на поправку и в скором времени им обещали выписку. Её двойняшки – мальчик и девочка, родились с весом один килограмм восемьсот грамм. А сейчас малыши весили каждый по два триста. Она родила раньше меня и лежат тут уже вторую неделю.
А мою Дианочку сегодня отправили в реанимацию, произошла асфиксия. Как же я испугалась, думала сердце остановится. Такая она у меня маленькая, совсем крошечка. Молюсь за неё каждый день, чтобы скорее пошла на поправку и мы с ней уедим домой счастливыми.
– Надь, не изводи ты себя так, всё будет хорошо. Мой сыночек тоже так же, резко ухудшилось состояние и его обратно под инкубатор. А теперь молодчик, округлился, догнал свою сестричку, — успокаивала меня Вера, соседка по палате.
– Да, ты права. Себя только накручиваю, — села осторожно на свою койку, швы на животе ещё толком не зажили, при резком движении вызывали дискомфорт.
– Сегодня «День защиты детей», вот и Боженька защитит твою малышку, — она подошла ко мне и погладила по плечу.
Нас отвлек стук в дверь и в палату зашла детский врач, Наталья Семёновна. Смотрела на неё вопросительно, а у самой в груди болезненно сжималось, потому что по лицу врача я прочитала свой личный приговор. Она оглянула нас с Верой, и не уверено прошла вглубь палаты.
– Надежда… Я хочу
Вера ахнула, закрыв рукой рот, повернулась ко мне глазами полного ужаса. А я сидела на кровати ни жива, ни мертва.»
Помню что завыла на весь этаж детской патологии, а дальше всё, тьма...
Похороны проходили только в узком кругу - мои родители, Таня и Леся. Больше никого не хотела видеть, даже со своей работы. Не хотела, чтобы видели меня такой, в кого я превратилась за эти дни. Не во внешности дело, а в их жалости, когда увидят меня. И это было бы для меня ещё хуже, видеть их жалостливые глаза.
На меня было страшно смотреть, выглядела не лучше покойницы. Почти ничего не ела и не пила. Маме приходилось заставлять насильно есть пищу. По этому случаю, она взяла отпуск ради меня, чтобы быть рядом в этот период. Если бы не мама и папа, жила ли я сейчас? Нет, самоубийством не помышляла. Вокруг меня образовалась вакуумная оболочка, наступило безразличие, апатия, полнейший ноль к жизни. И только мама пробивала её, вытащив свою дочь из этого состояния. Материнская любовь она такая.
В этот непростой период, во мне изменилось многое, умерла та девушка, верующая в людей, в Бога, в любовь и в доброту. Я очерствела, моё сердце покрылось толстым слоем льда. Нет больше той, которая наивно смотрела людям в рот и веря в их искренность. Оклемавшись, через месяц после смерти Дианы, вышла на работу, а в июле сдала вступительные экзамены в университет. Меня зачислили и это была маленькая победа над собой, продвигаясь дальше, по лестнице жизни. Там я проучилась три года. После окончания университета, Аркадий Юрьевич меня назначил юристом по административным делам. В этой должности проработала год, показывая свои навыки и успехи. Генеральный был довольный, как мартовский кот, он возлагал на меня большие планы. После того как получила удостоверение в адвокатской палате, он меня назначил адвокатом по гражданским делам. И по сей день им являюсь.
– Давай, проходи. Руки мой и за стол, — мама забирает у меня сумку и пакет с купленными продуктами по дороге сюда. Как и договаривались, после кладбища, еду к родителям.
– Как дела на работе? – Мама старается меня отвлечь от мрачных мыслей.
– Всё отлично. Сегодня очередное дело выиграла, — прошла в ванную помыть руки после улицы.
Выхожу из ванной и направляюсь в гостиную, где мама накрыла стол по случаю поминок моей Дианочке.
– Привет, папа, — подхожу к нему и обнимаю.
– Привет, ребёнок.
Папа выглядит уставшим, эта новая должность его утомляет, хоть и высокая. Ответственности прибавилось и работы. Но все же, папа доволен повышению.
– Ну что, давайте уже сядем и помянем нашу девочку, — мы все одновременно усаживаемся за стол и по ежегодной традиции поминаем Е"E.
Глава 3 Встреча через года
Надежда
Мой смартфон сегодня разрывается, прям наваждение какое-то. Это похоже Степан сделал мне рекламу, среди своих знакомых.