В глубинах полярных морей
Шрифт:
Напряженно работал штаб, уточняя детали предстоящей операции, согласовывая их со взаимодействующими штабами. Очень большое внимание уделялось подготовке к походам людей и кораблей. Под руководством заместителя флагмеха инженер-капитана 2 ранга Мирошниченко моряки собирались на технические конференции. На них разбирали вопросы, связанные с устройством лодок и с борьбой за их живучесть. Нужда в таких конференциях испытывалась немалая. За последнее время экипажи частично пополнились молодыми матросами и, главное, молодыми офицерами, выпускниками училищ. Важно было использовать все способы для скорейшего вооружения их боевым опытом.
Совместными
[300]
Перед выходами в море на лодках проводились митинги. Подводникам зачитали воззвание Военного совета флота, обращенное ко всем североморцам в связи с предстоящими боями за освобождение древней русской Печенги. Люди уходили в море с радостью, с великим душевным подъемом…
Когда на флоте формировался отряд морских пехотинцев для первого десантного броска, на бригаде нашлось не менее сотни добровольцев. Но из них отобрали лишь десять человек. Храбро дрались на суше посланцы подводников.
Перед началом операции мы понесли последнюю, но и одну из самых тягостных потерь. Погибла гвардейская Краснознаменная «Щ-402».
Перед этим походом Каутский, человек отнюдь не мнительный, находился в мрачном настроении.
— Вот эти, — сказал он приятелю, вынимая фотографии из-под стекла на своем рабочем столе, — в случае чего можешь взять себе. А вот эти домой, жене и детям, перешли.
— Да брось ты, Саша, — возражал тот. — Что с тобой может случиться? До самой смерти жив будешь.
— Нет, нет, — настоял Каутский. — Ты возьми. Случиться может всякое. Сам знаешь, не в бирюльки играть идем. А детям память об отце нужна…
Никогда раньше Александр Моисеевич не заводил таких разговоров.
Но перед всеми остальными он ничем не выказывал своего подавленного душевного состояния. Да и действительно причин для волнений не было. Поход предстоял обычный, ничем не отличающийся от многих предыдущих. Лодка была в порядке. Экипаж был полностью укомплектован и чувствовал себя по-боевому. Взамен заболевшего командира отделения рулевых с собой брали старшего краснофлотца Гандюхина — знаменитого Ивана Гандюхина, лучшего рулевого и лучшего сигнальщика бригады. Иван был «счастливым» рулевым — редкий поход с его участием не оканчивался победой.
В поход шли ветераны-мичмана — боцман Добродомов, старшина трюмных Кукушкин, старшина торпедистов Егоров. Они делили с лодкой все ее успехи и неудачи, начиная с той атаки, что положила начало боев-
[301]
ому счету североморских подводников. Перенесли они и страшный взрыв аккумуляторной батареи, когда Николай Егоров принял на себя обязанности комиссара, первым возглавив борьбу за спасение искалеченной «щуки». Шел в поход и торпедист Николай Злоказов, который едва уцелел во время этого взрыва, но мужественно отстаивал жизнь корабля. БЧ-5 на лодке возглавлял инженер-механик Коновалов, БЧ-1 — штурман Гелевер, прозванный друзьями в шутку Гулливером. Это были хорошие, уважаемые на бригаде специалисты.
Ничто не предвещало беды. А она нежданно-негаданно обрушилась на лодку 21 сентября. Это был результат невообразимой, дикой ошибки. Экипажу самолета, вылетавшего на боевое задание, забыли передать оповещение о том, что в районе его действий находится наша лодка. Летчик не сумел опознать свой
Тяжелым грузом легла всем нам на сердце эта весть. Но в полной мере силу несчастья мы все же прочувствовали позже. А тогда мы слишком глубоко ушли в дела, связанные с началом Петсамо-киркенесокой операции.
Для нас эта операция началась в двадцатых числах сентября, когда одни лодки по мере необходимости, другие — по мере готовности начали выходить в море, чтобы заблокировать неприятельские порты и базы. К участию в боевых действиях, связанных с проведением операции, предназначались «Л-20» — в качестве минзага, «С-14», «С-51», «С-56», «С-101», «С-102», «С-104», «В-2», «В-4» и «М-171» — в минном и в торпедном вариантах.
Выходила на двадцать с лишним суток и «С-15». Но она имела задание совсем другого рода: прикрыть с северного направления от возможных немецких рейдеров идущий к нам конвой. Поход этот был очень тяжелым. Лодка добралась почти до кромки льда.
Вообще октябрь в тот год выдался суровый — бурный и вьюжный. Плавать было трудно. Да и немцы противодействовали нам изо всех сил. Их минные заграждения были усилены и подновлены. Конвои включали в
[302]
себя, как никогда, мощный эскорт. На каждый транспорт приходилось до шести кораблей охранения. И все же наши действия развивались успешно.
Первой вышла и первой вернулась с победой Краснознаменная «С-56». Она отправила на дно транспорт водоизмещением в четыре тысячи тонн и тральщик-восьмисоттонник. Григорий Иванович Щедрин — уже в звании капитана 2 ранга — сразу же пошел буквально «нарасхват»: его приглашали делиться опытом на лодки, которые еще готовились к выходу в море. Приглашали и других моряков Краснознаменной «эски».
После 7 октября, когда началось наступление на суше и с моря, удары подводников следовали один за другим. Редкий день проходил без успешных атак.
10 октября Колосов на «С-51» увеличил свой личный боевой счет, начатый на «малютке». Сблизившись с конвоем, идущим противолодочным зигзагом, он выпустил четыре бесследные (были у нас теперь и такие!) торпеды по довольно крупному транспорту. Но на пути торпед вдруг оказался миноносец. Две из них он и принял своим бортом, после чего быстро затонул. Одна торпеда все же настигла транспорт. Судно загорелось и потеряло ход. Выяснить его дальнейшую судьбу не довелось.
На следующие сутки на ФКП пришло еще одно приятное сообщение. Щекин, вышедший в свой первый боевой поход на «В-2», дал четырехторпедный залп по транспорту, и цель, получив три попадания, пошла на дно. На другой день от него снова поступила победная радиограмма. Он атаковал конвой в условиях сильного противодействия, и, хотя стрелять пришлось с большой дистанции, все же две торпеды из четырех попали в транспорт.
В этот же день — 12 октября — было одержано еще несколько побед. Гвардейская Краснознаменная «М-171» под командованием Коваленко осталась верна своей громкой боевой славе. Как докладывал потом командир, утром, после успешной минной постановки, на лодке был услышан шум винтов кораблей. «М-171» двинулась по акустическому пеленгу. Минут через пятнадцать командир увидел конвой. Состоял он из двух групп. Первая шла ближе к берегу и едва различалась на его фоне. Вторая была мористее и состояла из транс-