В крепких объятиях
Шрифт:
Лукас обошел кухонный стол и подошел к ней. Кейт не сдвинулась с места, гадая, что он задумал.
– Вот. – Он протянул ей черный бумажник. – Это все прояснит.
Кейт огладила потертую кожу бумажника. На самом деле ей не нужно было видеть его водительские права, но раз уж она начала, придется заканчивать.
Она посмотрела на фотографию ухоженного мужчины в костюме и галстуке. Это определенно был Лукас, только прилизанный. Как ни смешно, но он нравился Кейт в рваных джинсах и растянутой футболке так же, если не больше, чем в таком деловом образе.
– Теперь ты мне веришь? – спросил он удовлетворенно и высокомерно, словно только что ее обыграл. Кейт это не понравилось.
– Даже не знаю. – Она подняла документы к его лицу с задумчивым мычанием, словно пытаясь решить, похож ли он. – Сходство определенно есть, но я не уверена.
Лукас выдернул бумажник у нее из рук.
– Конечно, это я! И здесь есть адрес – адрес этого особняка.
Наконец он перестал вести себя спокойно и уверенно. Кейт почувствовала, что улыбается. После стольких месяцев это ощущение казалось незнакомым, но легкость росла и превратилась в смех. Чем больше она смеялась, тем сильнее хмурился Лукас. У нее так давно не было поводов для смеха, что теперь она не хотела, чтобы это заканчивалось. Это приносило удовольствие. Освобождение.
Лукас выгнул бровь:
– Достаточно я тебя повеселил?
У нее начали болеть щеки, и она заставила себя успокоиться. Промокнув оба глаза, она посмотрела на Лукаса:
– Извини. Но ты не представляешь, как мне это было нужно.
Его брови поднялись еще выше, но, к счастью, он не стал задавать вопросов. Она не собиралась изливать свои печали незнакомцу. И внезапно ощутила вину за взрыв смеха. Не потому, что смеялась над Лукасом. Он большой мальчик и потерпит. Но ее протрезвило воспоминание, что ее малышка все еще в больнице. В этих обстоятельствах у нее нет права улыбаться и тем более смеяться.
Если бы персонал больницы не настаивал на своих дурацких правилах, она все еще была бы там – сидела бы возле кровати Молли или бродила по коридорам. Но медсестры настояли, что ей нужно отдохнуть.
– Эй, в чем дело? – Лукас сделал шаг ближе и протянул руку, словно хотел коснуться плеча Кейт, но остановился.
Она поморгала, прогоняя нахлынувшие эмоции:
– Все в порядке. Я возьму вещи и перестану тебе мешать.
Лукас опустил руку и огляделся:
– Где твои вещи?
– Наверху.
– Но в тех комнатах нельзя жить. Я отказался от услуг горничных с тех пор, как… Не важно. Важно только то, что там беспорядок и грязь.
– Теперь уже не так грязно. – Увидев шок на его лице, она добавила: – По крайней мере, в комнате, где я остановилась.
– В какой именно? – Он тревожно нахмурился.
Раздался очередной раскат грома, и следом замигали лампы. Кейт обхватила себя руками.
– В конце коридора.
Лукас расправил плечи, напрягшись, а брови сошлись в мрачную темную линию.
– В каком конце?
Кейт указала прямо в потолок.
Он расслабился и выдохнул:
– О чем моя тетя думала, когда пустила тебя сюда…
Кейт тоже об этом гадала, но пришла к выводу, что у Конни были самые лучшие намерения, хотя она не все продумала. Но теперь пора двигаться дальше.
Лукас увидел, как Кейт плотнее кутается в свой халат. На ее усталом лице проступило смирение. Из-за темных кругов ее глаза казались слишком большими для лица. Она напоминала щенка, которого выкинули на улицу и забыли.
Мысленно он вернулся в тот день, когда нашел на улице бездомного щенка и принес домой. Все, кроме тети, велели ему избавиться от грязного животного. Только тетя Конни смогла увидеть то, что не замечали остальные, – что щенку нужны любовь и забота. Более того, она поняла, что Лукасу необходим источник покоя в том хаосе, который представляла собой ее жизнь.
Лукас оборвал свои мысли. Кейт – не бездомный щенок. Это взрослая женщина, которая может позаботиться о себе. У него и так хватает проблем. Ему не нужно ввязываться в чужие. Стоит пожелать ей удачи и покончить с этим.
Раскат грома сотряс пол у них под ногами. Кейт крепче обхватила себя руками и посмотрела на окно широко раскрытыми глазами. Гроза явно не собиралась стихать. В такую ночь не стоит выходить на улицу.
Если бы только он знал, зачем тетя ее сюда прислала…
Развернувшись, Кейт направилась прочь по коридору.
– Постой. – Он сразу засомневался в том, что собирается сделать.
– Зачем? – Кейт заглянула обратно в кухню.
Лукас обратил внимание, как ее короткие каштановые волосы заложены за уши, словно у нее не было времени или сил волноваться о том, как она выглядит. Ему никогда не попадались женщины, которые не прикладывали множество усилий для того, чтобы хорошо выглядеть на людях. Эта загадочная женщина его интриговала, и он не видел в этом ничего хорошего.
Но что важнее – он заметил, что при каждом раскате грома она подскакивала на месте, и в глазах отражался страх. Он не мог выставить ее на улицу в грозовую ночь, особенно учитывая, что ей, скорее всего, было некуда идти. Поэтому, вопреки голосу разума, он сказал:
– Уходить сегодня не обязательно.
– Обязательно.
– Может, хватит упрямиться?
Она ответила гневным взглядом:
– Ты только что мне сказал, что хочешь, чтобы я убиралась. Это ты упрямый.
Лукас проглотил раздраженный вздох.
– Это было раньше. А сейчас… подожди, пока я поговорю с тетей.
– Не знаю, что это изменит. Разве что ты все еще думаешь, что я лгунья и воровка.
– Я не это имел в виду. – Он раздраженно провел пальцами по волосам. – Только подожди здесь минуту. И лучше сядь, ты вот-вот свалишься.
Она сузила глаза, бледные губы хмуро изогнулись. Он, видимо, сказал что-то не то… опять. Но откуда знать, что ее расстраивает? Может, упоминание того, как устало она выглядит. Его ограниченный опыт общения с женщинами показывал, что они всегда хотят выглядеть идеально, в любых обстоятельствах.