В лабиринте пророчеств. Социальное прогнозирование и идеологическая борьба
Шрифт:
По выходящим в США социологическим журналам любопытно проследить, как многочисленные исследования, посвященные «конфликту поколений», «отклоняющемуся от нормы поведению» и «отчуждению» молодежи, наводняли отдел рецензий и постепенно поднимались в иерархии социологических тем с последнего места на одно из первых. Но хотя за последние пять лет в США было издано больше социологических работ о молодежи, чем за предшествующие пятьдесят, они нисколько не приблизились к научному объяснению связанных с ней проблем. И этому вряд ли приходится удивляться, сокрушается, например, профессор Джон Р. Сили из университета Брендис: «Ибо, вероятно, никогда в истории человеческих конфликтов не имели место столь острые разногласия между столь многими учеными-социологами и не обнажалось столь очевидно, что весь социологический научный аппарат представляет собою, в сущности, сомнительную охранную грамоту от пристрастных аргументов и прочих злоупотреблений во имя защиты партикулярных интересов». [115]
115
См.:
На исходе 60-х годов американская социология, рассматриваемая в целом, обнаружила поразительную даже в собственных глазах теоретическую беспомощность и растерянность перед лицом социального протеста молодежи. Прежде всего, рухнул миф об извечном «конфликте поколений». Даже извлеченные для его подкрепления из древнеегипетских папирусов и средневековых фолиантов сетования на молодежь, которая «не желает слушаться родителей» и бросает вызов «авторитету старших», не могли выдержать сопоставления с результатами многочисленных опросов американских студентов, активно участвовавших в радикальном движении, которые неопровержимо установили, что подавляющее большинство их жило в мире и согласии со своими родителями. Эти опросы скорее подтвердили обратное, а именно совпадение радикальных воззрений студентов с недовольством и разочарованием их родителей американской социальной системой, о чем писал Чарлз Рейч: «…на самом деле, именно настроения родителей являются главным источником настроений молодежи».
Что касается рассуждений об эдиповом комплексе, об «отчуждении молодежи» и прочих психологических интерпретациях движения протеста, то, как остроумно заметил Сэмюэл Любелл, они выглядят столь же невразумительными, как загадочная «черная Африка» в описаниях путешественников XIX века.
Столь же несостоятельными, как выявили различные исследования, были и попытки объяснить протест студенчества «досадными недоразумениями» с администрацией университетов. В подавляющем числе случаев движение студентов начиналось выступлениями против войны во Вьетнаме и выражениями солидарности с движением за гражданские права негритянского населения. Столкновения же с университетскими властями, как правило, возникали в дальнейшем, после того, как они пытались воспрепятствовать политическим выступлениям студентов, обращаясь за помощью к полиции.
По мере того как социальный протест молодежи приобретал повсеместный характер и затрагивал все более широкий круг проблем, беспокоящих широкие слои населения, становилось ясно, что это радикальное движение не локальное, но общенациональное явление, а позиция молодежи не может быть сведена к чисто «негативному» анархистскому бунту. Речь, стало быть, шла не о «нигилизме», свойственном молодежи, а о социальном кризисе американской системы, порожденном глубокими причинами. Такое восприятие событий сопровождалось кризисом либеральных взглядов среди социологов, заронило сомнение в теоретических и методологических основах их науки.
Многие из них, еще в недавнем прошлом разделявшие либерально-реформистские установки, пришли к убеждению в их ограниченности и бесплодности перед лицом социальных и политических проблем, с которыми столкнулись Соединенные Штаты. Они стали выражать сначала свою моральную солидарность с радикальным движением студенчества, а затем усматривать в нем позитивное общественное содержание.
Под влиянием социального кризиса в США определенную эволюцию претерпели и взгляды Дэниела Белла. В своей статье «Неустойчивая Америка» он в отличие от Бжезинского сравнивает мятежных студентов с луддитами уже не для того, чтобы приписать им «ностальгию» по прошлому, а чтобы подчеркнуть, как и Кенистон, предстоящее перерастание этого протеста в мощное общественное движение: «…мятежные студенты сегодня — это, упрощенно говоря, начало классовой борьбы в послеиндустриальном обществе, подобно тому как в период 1815–1840 гг. луддиты и бунт против машин предвосхищали классовые конфликты в индустриальном обществе». В книге «Сопоставление. Мятеж студентов и университеты» Белл подвергает резкой критике провокационную статью Бжезинского, посвященную протесту студентов в Колумбийском университете, очевидцем которого мне самому довелось быть в мае 1968 года. Усматривая причину этих «беспорядков» в нерешительности действий университетской администрации, в ее запоздавшем обращении за помощью к властям и в политической близорукости, выразившейся в неумении применить полицейский кнут по отношению к революционному авангарду и реформистский пряник по отношению к умеренным, Бжезинский, по мнению Белла, обнаружил не только непонимание природы социального протеста молодежи, но фактически стал на путь макиавеллизма, объективно призвав к расправе над протестующими студентами. Радикальное движение молодежи, подчеркивает Белл, — это лишь одно из проявлений глубокого общенационального кризиса, свидетельствующего об идейном и политическом банкротстве либерализма и ставящего под сомнение правомерность существующего строя в Америке. [116]
116
См.: D. Bell and I. Kristol (eds), Confrontation. New York, 1968, pp. 99—102.
Одним из первых выступил в поддержку социального протеста молодежи Кеннет Кенистон, профессор Йельского университета, автор неоднократно переиздававшегося исследования об американской молодежи «Неприкаянные». В своей книге «Молодые радикалы. Заметки об активной молодежи», изданной в 1968 году, он писал: «Несмотря на непрактичность некоторых их взглядов, они порой кажутся единственно трезвыми и здравомыслящими людьми в обществе, которое в массе своей все еще отказывается замечать существование глубоко укоренившегося разрыва — в плане личном (между моральными принципами и практикой) и в плане государственном (между национальными идеалами и политикой)». Не ограничиваясь моральным сочувствием, он также подчеркнул необходимость теоретического осмысления этого движения, заслугой участников которого является уже то, что «они поставили центральные проблемы нашего времени и сформулировали эти проблемы более прямо и четко, чем большинство из нас». [117]
117
K. Keniston, Young Radicals: Notes on Committed Youth. New York, 1968, pp. 239, 290.
С 1970 года К. Кенистон вместе с Ф. Риссменом, А. Этциони, Р. Беннетом, Н. Чомским и рядом других ученых и деятелей культуры, симпатизирующих движению «новых левых», начали издавать журнал «Сошиел полиси», который поставил своей целью идейно сплотить демократически настроенные круги творческой интеллигенции и студенчества вокруг позитивной программы «радикальных социальных изменений» американского общества. Хотя журнал, как провозгласили его издатели, отражает различные оттенки во мнениях, «мы убеждены, что политические, экономические и культурные провалы американского общества коренятся в самой его структуре. И мы тем самым посвящаем наш журнал поискам радикальных социальных преобразований, убежденные в том, что они могут быть осуществлены только тогда, когда этого потребует массовое общественное движение».
Чтобы выработать такую программу, журнал открыл на своих страницах своего рода заочный симпозиум, вернее дискуссию, обратившись к представителям разных радикальных течений с просьбой выска-заться по пяти проблемам, связанным с поисками новой стратегии для достижения коренных демократических изменений американского общества. Сформулированные редакцией вопросы кратко сводились к следующему:
1) Представляет ли собой интеллигенция общественный класс? И какой класс, если не она, является главной силой радикальных преобразований в США?
2) Какие новые производительные силы или основные структурные условия могут способствовать этим преобразованиям? Находимся ли мы уже в «послеиндустриальном обществе» изобилия?
3) Каково ваше отношение к утверждению Маркузе, что «в рамках статус-кво может быть достигнуто устранение материальных лишений, но не устранение отчужденного труда и достижение мира и радости»?
4) Какие новые элементы стратегии и тактики вытекают из вашего анализа и что вы, в частности, думаете о лозунге «великого похода через учреждения» Дучке, об опасности левого сектантства и правого оппортунизма?
5) Является ли культурная революция важной составной частью революционной стратегии или же она отвлекает в сторону от основных задач? Можно ли считать, что в отличие от прошлых эпох, когда обновление культуры происходило вслед за политическими революциями, ныне «контркультура» является тем чревом, в котором зарождается новое общество? [118]
Перечисленные вопросы, несомненно, представляют интерес, причем не только с чисто познавательной точки зрения (какими проблемами озабочена сейчас интеллигенция в США), но и в теоретическом отношении, для понимания некоторых особенностей и исторических перспектив общедемократического движения в современной Америке. Марксистский анализ этих проблем, как известно, содержится в недавно принятой новой программе Компартии США. [119] Дискуссия страницах «Сошиел полиси», в которой до сих пор выступили С. Ароновиц, Р. Беннет, Б. Бергер, Э. Фриденберг, Р. Флэкс, А. Пирл и С. Пирл, а также К. Кенистон, скорее отражает идейно-теоретическое смятение во взглядах американских радикалов и симпатизирующих им представителей творческой интеллигенции. Их высказывания на страницах «Сошиел полиси» в лучшем случае носят эклектический характер и заслуживают внимания не столько в своей позитивной части, сколько в качестве красноречивого свидетельства быстрого роста социально-критических тенденций и политической оппозиции по отношению к правительству среди широких кругов Интеллигенции в США.
118
См:. «Social Policy», November — December 1970, p. 9.
119
См.: «США — экономика, политика, идеология», 1970, № 11, 12 и 1971, № 1.