В лапах страха
Шрифт:
Эфемерное бессмертие – пустая теория, опирающаяся даже не на факты, а на что-то потустороннее, загруженное из лона нечёткой сингулярности, внутри которой не может существовать ничего, доступного пониманию примитивного человеческого мышления... даже теории. Потому что нет данных. Внеземная тайна бытия, опирающаяся на сон, как на СЛОВО, несущее информацию из холодных просторов космоса, из иных миров и галактик, в недрах которых зародились безумие и Хаос. А ведь именно информация сосредоточит в себе начала всего – а, значит, конец.
Да, нам недоступен интерфейс и правила эксплуатации, однако «софт», вне сомнений существует, независимо
На одномерной проекции Вселенная представляет собой круг, являющийся, по мнению большинства мыслителей – наравне со сферой, – идеальной геометрической фигурой. А в этом случае, получается, что конца, как такового, действительно нет!
Светка практически не понимала, о чём идёт речь, пропуская философию и непонятные определения мимо ушей, сосредоточенно всматриваясь лишь в слаженную графику и в элементы компьютерного моделирования, коими передача была буквально напичкана. До постулирования многочисленных мировоззренческих идей человеческого бытия, осмысленного через призму Библии, и прочей литературы, характеризующей человека, как Великое Существо, сотворённое ЧЕМ-ТО ещё более высшим по образу своему и подобию, – Светке не было особого дела. Однако, тем не менее, она всё запомнила, – будто записала на матрицу подсознания, – для того, чтобы воспроизвести и задуматься над смыслом значительно позже, в ситуации, схожей с сегодняшней.
«Хотя конец есть определённо – так как есть начало, – но он уж точно не должен быть таким, каким оказался последний путь Женьки».
Светка всхлипнула.
Ей так хотелось верить в то, что где-то там, за незримой чертой мироздания, Женька просто вскрикнула во сне, испугавшись ночного кошмара, и сейчас недовольно трёт заспанные глаза, пытаясь припомнить, что же именно ей приснилось... А за окном в это время дышит утро. Новое утро нового дня, в котором нет ни зла, ни безразличия, ни боли. Только солнце и свет. А как ещё может быть в идеальном мире, если такой всё же существует?
Однако самым страшным оставалась цена за подобное бессмертие – Смерть. Друзья и близкие уходили в неизвестность и, хотя по теории, просыпались где-то в другом пространстве, увидеть их снова было невозможно. Данность больше походила на проклятие, с которым можно только мириться, но понять и принять, – никогда. Да, теория оставалась сильно притянутой – возможно, она вовсе не имела смысла! – но иначе Светка просто бы свихнулась. И она это отчётливо понимала, как понимала и то, что Женьку не вернуть. Из мрачных коридоров подпространств ещё ничто не возвращалось. Только приходило вновь.
Светка с трудом сохранила рассудок, когда приехала скорая, и тряпичную Женьку стали засовывать в полиэтиленовый пакет со скрипучей молнией. Она вновь и вновь рвалась к подружке, зная, что той холодно и одиноко... а ещё страшно в кромешной тьме, особенно, когда вдали начинает брезжить загадочный свет. Светка кричала и отбрыкивалась, не слушая посторонних голосов; она пыталась стряхнуть с себя ледяные объятия, высвободиться из плена чужого безразличия, броситься вслед за ускользающей Женькой – но делала это с каждой секундой всё обречённее, словно мирясь с перипетиями подлой судьбы. Организм погрузился в некое оцепенение: случилась перегрузка всех жизненно важных систем. Требовалась перезагрузка – на худой конец, передышка, – но Светка не знала, как это сделать.
В какой-то момент в голове прозвучал щелчок, и Светка поняла, что во всём случившемся повинна только она одна.
С влажных губ девочки слетело всего одно слово: Палит. Но и этого оказалось достаточно с лихвой, чтобы весь сегодняшний день прокрутился пред глазами от начала до конца. Это был Палит – вне сомнений!
«Это именно я во всём виновата! Ведь Женька полезла в драку только из-за меня! А не будь перепалки, не было бы и затаённого зла, не было бы мести, не было бы всего этого ужаса!»
Суть случайных, на первый взгляд, вещей легла непреодолимым грузом на хрупкие Светкины плечи, отчего девочка снова обречённо закачалась. Перед глазами плыло бордовое марево. В груди скребло, в ушах – рокотало. Возможно, в данную секунду где-то далеко «горела» целая галактика...
Вячеслав Сергеевич тут же поспешил прийти на помощь и прижал девочку к груди, понимая, что та находится на грани.
Светка уже не видела, как нахмурился Григорий Викторович, слышала лишь обрывок непонятной фразы:
– А ведь и впрямь растим животных. На свою же голову.
Перед этим была ещё сцена с милицией. Светка заметила краем глаза, как под шумок ретировался Кирьян, уволакивая за рукав пальтишка горемычную Лизу, – на месте лица девочки зиял огромный кровоподтёк. Лиза никак не реагировала на происходящее, – будто пребывала где-то далеко, – позволяя утягивать себя всё дальше и дальше. Затем, так же незаметно испарился Сева, который всего за какие-то минуты успел пережить горечь от потери подруги, и отмахнулся от прочих проблем.
До Жени никому не было дела – и это было самым ужасным!
Светке сделалось окончательно не по себе; особенно в тот момент, когда пухлый дядечка, вылезший из милицейского уазика, – судя по внешнему виду, судмедэксперт, – уложил рядом с Женей свой раздутый чемоданчик и, порывшись в его содержимом, принялся откровенно ЛАПАТЬ недвижимую подружку.
Светка с трудом удержала себя на месте, а может и не удержала, – просто всему виной были руки Вячеслава Сергеевича, крепко обхватившие её трепещущее тельце. Девочка лишь, что есть сил, зажмурилась... и тут же невольно поняла, что чувствует собственным телом холод от соприкосновения с пальцами, обтянутыми тонкой резиной! Такое ощущение, что она невольно настроилась на «волну» уходящей Жени. На затухающий ритм её души, и теперь какое-то время имела возможность ощущать клетки мёртвого тела, расстроенные нейронные связи, коченеющие мышцы, переломанные кости... И, вот эти, настырные пальцы, от которых просто нет спасения!
А ещё БОЛЬ, как это не странно!
Светка содрогнулась всем телом; на секунду ей даже показалось, что Женя всё же дёрнулось в безвольной попытке подчиниться желанию своей живой подружки, однако... Нет. Просто показалось. А судмедэксперт безразлично одёрнул задравшееся платье.
Затем из окружающего сумбура возник Олег; судя по внешнему виду, ему тоже было не по себе, – и это отчётливо читалось во впалых глазах мальчика. Он нерешительно мялся возле подъезда до тех пор, пока два плечистых санитара не принялись «упаковывать» Женино тело в чёрный полиэтиленовый пакет; они проделывали всё размеренно, не спеша, словно заученный урок, и, казалось, даже не понимали, что пред ними был некогда живой человек из плоти и крови. Вернее даже не человек, а, по сути, ещё ребёнок, который теперь никогда не вырастет, не станет взрослым, не поймёт, что такое жизнь. Или хотя бы не попытается понять этого.