В лесах (Книга 2, часть 4)
Шрифт:
Сыночка да дочку.
Роди сына во меня,
А доченьку во себя.
Учи сына грамоте,
Дочку прясть, да ткать,
Да шелками вышивать
Шемаханскими !..
Ой ты, княгиня, княгинюшка,
Молодая ты наша молодушка!..
Хороша тебе находка
Куньи шубы,
Собольи пухи,
С поволоками глаза,
Со киваньем голова,
Золоты кокошники,
Серебряны серьги,
Дочери отецки,
Жены молодецки!
Бросив гитару саратовцу, сильной рукой ухватил Самоквасов Василья Борисыча и пошел с ним плясать, заливаясь ухарскою
Ой вы, ветры-ветерочки,
Вы не дуйте на лесочки,
На желтые на песочки,
На крутые бережочки!..
Хочешь не хочешь - пляши, Василий Борисыч!.. Посмотреть бы теперь Рогожскому собору на учительного совопросника, поглядеть бы столпам древлего благочестия на посланника по духовным делам.
* * *
На другой день поутру Петр Степаныч с нареченным приказчиком позавтракал у молодых и, распростившись, отправился восвояси. В Комаров не заехали.
Проводя приятелей, Василий Борисыч духом упал, напала на него тоска со всего света вольного, не глядел бы он ни на что. Ласки оживившейся Параши были несносны ему.
– Полно,- тихо говорил он, отстраняя подсевшую было к нему на колени жену.- Тут главная причина - хорошенько надо обдумать, на что решиться теперь. В Осиповку-то как покажем глаза? А тебе только бы целоваться... Мало, что ли, еще?
– О чем думать-то?
– отвечала недовольная холодностью мужа Параша.- Наймем лошадей, да и поедем. Тятеньке надо сегодня домой приехать.
– Хорошо сказала, ровно размазала,- молвил Василий Борисыч.- Ехать не хитро, приехать мудрено. Встреча-то какова нам будет? О том и посудила бы!
– Известно какая - бранить зачнут, началить. Нельзя ж без того, а потом и простят,- равнодушно говорила Прасковья Патаповна.
– До смерти заколотит!
– отчаянно вскликнул Василий Борисыч.- Вот положение-то!..
– Ну уж и до смерти!.. Чать, не чужие,- возразила Параша.
– Много ты знаешь!
– проворчал Василий Борисыч.- Кулачище-то каков у родителя?.. А?.. Пробовала?..
– Нет, не пробовала.
– Ну, так попробуешь.
И в душевном смятенье стал ходить он по горницам; то на одном кресле посидит, то на другом, то к окну подойдет и глядит на безлюдную улицу, то перед печкой остановится и зачнет медные душники разглядывать... А сам то и дело всем телом вздрагивает...
– Седни, что ли, поедем?
– после долгого молчанья спросила Прасковья Патаповна.
– Успеешь, матушка. Не на радость едем, успеешь отцовскими-то побоями налакомиться,- молвил с досадой Василий Борисыч и велел жене идти в свою комнату, тем отзываясь, что надо ему с Феклистом Митричем поговорить.
"Ах ты, господи, господи!
– думал московский посол, стоя у окна и глядя на безлюдную улицу пустынного городка.-Вот до чего довели!.. Им хорошо!.. Заварили кашу, да и в сторону... Хоть бы эту шальную Фленушку взять, либо Самоквасова с Семеном Петровичем... Им бы только потешиться... А тут вот и вывертывайся, как знаешь... С хозяином посоветуюсь; человек он, кажется, не глупый, опять же ум хорошо, а два лучше того..."
И вдруг видит: из-за угла выходят на улицу две женщины, обе в черных сарафанах, обе крыты большими черными платками в роспуск... "Батюшка светы! Мать Манефа с Аркадией". Так и отбросило Василья Борисыча от окошка.
– Как же вы, сударь Василий Борисыч, насчет обеда распорядиться желаете? весело спросил его вошедший в ту минуту Феклист Митрич. Радостным довольством сиял он после щедрой расплаты Самоквасова.
– Мать Манефу Комаровскую знаете?
– быстро спросил его Василий Борисыч.
– Как не знать матушку Манефу? Первая по всем скитам старица. Тетенька теперича вам никак будет,- ответил Феклист Митрич.
– Она?
– показывая в окно, растерянным голосом спросил Василий Борисыч.
– Она самая, а с ней Аркадия, ихняя уставщица. Давеча с утра в город они приехали - из Шарпана, должно быть, с праздника,- говорил Феклист Митрич.
– Не сюда ли?
– тревожным голосом промолвил Василий Борисыч.
– Пойдет она к нам!
– усмехнулся виноторговец.- На ее глаза хуже нашего брата на всем свете нет никого... Вином-де торгует, всякие-де у него сходбища!.. Да что ж вы так беспокоитесь?
– Нет, я так - ничего,- бодрясь, сколько мог, отвечал Василий Борисыч.Чудно только мне, зачем это они в город-от заехали - там ведь где-то прямой путь из Шарпана есть.
– С раннего утра по судам хлопочут,- отвечал Феклист Митрич.- Дома тетенька-то ваша покупает - чуть не целу улицу, туда на вскрай города, к соляным анбарам, коли знаете. Купчие совершает.
– А! Точно, слыхал и я от матушки Манефы, что хочет здесь дома покупать,примолвил Василий Борисыч.
– Да-с. Вот хоша тетенька ваша и осуждает нас за нашу торговлю, а ихняя-то коммерция, видно, посходней нашей будет,- с усмешкой сказал Феклист Митрич.По чести вам доложить, четвертый год сбираюсь крышу на доме перекрыть, да не могу с деньгами сколотиться, а они целыми улицами дома покупают. Ой, куда много денег по скитам-то лежит, а у вашей тетеньки больше всех!
– Не знаете ли, покончила она с этими делами?.. Сегодня поедет аль еще здесь останется?
– перебивая словоохотливого хозяина, спросил нетерпеливо Василий Борисыч,
– Где сегодня уехать! Как возможно!
– ответил Феклист Митрич.- Хоша у нее по судам все подмазано, а секретарь Алексей Сергеич по ее желанью сделает все, чего она ни захочет, только в один день совершить купчую все-таки нельзя же... Завтра, не то и послезавтра здесь пробудут. Повидаться, что ли, желательно?.. Так она у Полуехта Семеныча пристает - вон наискосок-от домик стоит...
– Нет, я не про то, Феклист Митрич,- прервал его Василий Борисыч.- А вот что: как бы это тарантасик да лошадок сготовить - в Осиповку. На рассвете бы выехать нам, к полудням на место поспеть бы...
– Можно,- сказал Феклист Митрич.- Значит, тятеньке с маменькой в ножки.
– Так уж вы, пожалуйста, устройте.
– Будьте спокойны. Все будет, как следует... А насчет обеда какое же будет ваше рассуждение?
Целый день не то что из дому, к окну близко не подходил
Василий Борисыч и жене не велел подходить... Очень боялся, чтоб грехом не увидала их Манефа... От того и в Осиповку ехать заторопился... "Один конец! подумал он.- рано ли, поздно ли, надо же будет ответ держать... Была не была! Поедем!" И на другой день, на рассвете, поехали.