В Магеллании
Шрифт:
— Вряд ли стоит перебираться на Огненную Землю. Здесь пассажиры ни в чем не будут испытывать недостатка и вполне смогут перезимовать.
— Я тоже придерживаюсь этого мнения, — добавил Кау-джер, — и советую поступить именно так.
Слушая Карроли, Гарри Родс внимательно всматривался в него и понял, что перед ним — индеец.
— А вы кто? — спросил он, опередив лейтенанта Фарнера, который хотел задать тот же вопрос.
— Лоцман Карроли.
— В таком случае, лоцман, позвольте поблагодарить вас от имени пассажиров и экипажа. Вы рисковали ради нас жизнью, и мы обязаны вам своим спасением.
Затем Родс обратился к Кау-джеру:
— С кем имею честь…
— Не имеет значения, — ответил Кау-джер.
— А может быть, мы — соотечественники?
— Я — друг огнеземельцев. Живу в Магеллании уже несколько лет, — уклонился от ответа Кау-джер.
Мистер Родс больше не стал задавать вопросов, понимая, что столкнулся с какой-то тайной, и решил отнестись к ней с уважением, но при этом не преминул выразить Кау-джеру чувство признательности за самоотверженное поведение. Если бы Кау-джер не догадался разжечь костер на вершине мыса, если бы не бросился с друзьями на помощь «Джонатану», если бы Карроли не взял штурвал в свои руки и не провел судно сквозь узкий проход в защищенное место, «Джонатан» разбился бы о скалы острова Горн и погибли бы все, кто на нем находился. А если клипер все-таки выбросило на остров Осте, то это случилось не по вине лоцмана.
Что до погибших — то их, конечно, немало! Но жертвы исчислялись бы сотнями, если бы корабль разбился у мыса Горн.
Отлив продолжался. Лейтенант и его спутники спустились с холма, чтобы осмотреть корпус корабля, почти полностью оказавшийся на обсохших скалах. Гарри Родс присоединился к жене и детям. Кау-джер, желая, видимо, держаться в стороне, направился к оконечности полуострова.
При осмотре «Джонатана» сразу же стало ясно, что корабль ни на что не годен. По всей длине правого борта зияло не менее двадцати пробоин, заделать которые не представлялось никакой возможности, поскольку корпус клипера был не деревянный, а металлический. С мыслью о том, что «Джонатан» с приливом обретет плавучесть, пришлось расстаться. Море не замедлит закончить разрушения.
— Нам остается, не тратя времени даром, браться за спасение груза — перенести его в укрытое место, — сказал Том Ленд. — С приливом вода зальет трюмы с продуктами. И они придут в негодность.
— Да и не только продукты, — поддержал его лейтенант Фарнер. — На острове нам понадобится все: и строительные материалы, и инструменты, и хозяйственная утварь. Кто знает, может быть, придется зимовать здесь.
— В таком случае — за работу, — скомандовал боцман.
Разгрузка «Джонатана» действительно была неотложным делом — первый же шторм неизбежно уничтожит корабль со всем содержимым. Спасти груз — значит обеспечить проживание на этом острове, безо всякой связи с Чили или Аргентиной. А добраться даже до Пунта-Аренаса пока не представлялось возможным, хотя в любом случае надо пытаться связаться с чилийскими властями, чтобы с наступлением весны покинуть эти места.
Лейтенант и боцман возглавили разгрузку судна. Люди разных национальностей — немцы, американцы, ирландцы, — понимая сложность ситуации, энергично принялись за дело. Чего только не было в трюмах клипера: палатки, разборные домики, легко собираемые и удобные в использовании, строительные материалы под склады. Рабочих рук хватало, и дело спорилось.
К тому же весть о кораблекрушении быстро распространилась по всей Магеллании. В надежде подзаработать с соседних островов и с Огненной Земли прибывали огнеземельцы, рыбники. Эти миролюбивые и мягкие по характеру туземцы не представляли опасности, не то что воинственные патагонцы, любители поживиться за чужой счет.
Скоро работа по подготовке к зимовке была успешно закончена. Лейтенанту Фарнеру, поддержанному мистером Родсом и несколькими переселенцами, пользовавшимся у сограждан уважением, удалось установить строгую дисциплину, ничем не отличающуюся от корабельной. Недалеко до трагедии, когда среди людей разных национальностей возникают распри и они отказываются подчиняться какой-либо власти.
А опасаться неповиновения, бунта Гарри Родс и те колонисты, которые его поддерживали, имели основания. Еще не стерлись из их памяти события, которые произошли на «Джонатане» во время перехода через Тихий океан: попытка мятежа, подстрекательские действия братьев Джона и Джека Мерритов, сумевших подчинить своему влиянию кое-кого из колонистов, и решительные меры, принятые блаженной памяти капитаном Леккаром, который был вынужден изолировать этих зачинщиков бунта — и не раз, — запрещая им всякое общение с пассажирами. И не существовало никакой гарантии, что они не рискнут воспользоваться обстоятельствами и не попытаются вновь поднять мятеж.
Поначалу поведение братьев Меррит не вызывало подозрений — анархисты понимали, что за ними наблюдают. Впрочем, им было позволено покинуть место зимовки и увести своих сторонников в любую другую точку острова, предъявив права на часть груза. Бунтовщики этого не сделали. Вместе с другими пассажирами они под руководством лейтенанта и боцмана разгружали корабль. Но это не означало, что во время долгих месяцев зимовки они не внесут смуты в души переселенцев.
Правда, никто не собирался основывать колонию на острове Осте. Здесь оказались не эмигранты, прибывшие на место назначения, а люди, потерпевшие кораблекрушение, спасение которых могло произойти не раньше, чем через несколько месяцев; единственной заботой этих несчастных стало обеспечение своего существования во время зимы.
Впрочем, люди эти находились в гораздо лучших условиях, чем те, кого судьба забрасывает на клочок суши, ни названия, ни местоположения которого потерпевшие не знают, например, на один из уединённых тихоокеанских островков вдали от посещаемых морских путей.
Нет, катастрофа произошла в Магелланийском архипелаге, на полуострове Харди острова Осте, нанесенного на карты, хорошо известного Кау-джеру и лоцману Карроли, в той части архипелага, которая принадлежала теперь чилийскому правительству, не более чем в сотне лье от Пунта-Аренаса, столицы чилийской Магеллании. Про кораблекрушение скоро узнают, и, как только позволит погода, за ними пришлют корабль — либо из какого-нибудь южноамериканского порта, либо из Калифорнии, из Сан-Франциско, откуда вышел несколько недель назад «Джонатан».
К тому же для обустройства жилищ все было под рукой, продовольствия также хватало. И если бы не суровый климат, жизнь этих людей ничем не отличалась бы от той, которая ждала их в первые месяцы пребывания на африканской земле.
Спустя три недели после кораблекрушения (а разгрузили корабль дней за восемь), 17 марта, на полуострове Харди был разбит лагерь, и приход зимы уже не так пугал переселенцев.
Само собой разумеется, что прилегающая к лагерю местность была тщательно обследована. Если унылый — вплоть до безжизненных скал Ложного Горна — вид полуострова Харди глаз не радовал, то совсем не так выглядели зеленеющие холмы на северо-западе. Со скалами, покрытыми бурыми морскими водорослями, с лощинами, поросшими вереском, соседствовали обширные луга, настоящие девственные пастбища, обрамлявшие лесистые холмы у подножия гор Сентри-Боксиз, являвшихся остовом полуострова. Все заросло дороникумом с желтыми цветами, голубыми и фиолетовыми солончаковыми астрами, метровым крестовником, кальцеоляриями, вьющимся ракитником, анцистром с крупными плодами, костром, ковылем, бедренцом. Кончались одни пастбища — начинались другие, с роскошными мягкими травами, на которых могли бы прокормиться сотни голов скота. И в самом деле, крупный и мелкий рогатый скот с борта «Джонатана» вволю наедался этими травами.
Как-то раз мистер Родс и несколько переселенцев решили осмотреть окрестности и прошагали дюжину миль в северо-западном направлении. Гидом был Кау-джер. Они дошли до залива Буршье на западном побережье, до заливов Орендж и Скочуэлл и даже до полуострова между бухтой Текеника и заливом Понсонби, который впоследствии назовут именем Пастера. Горы на этом полуострове были покрыты вечными снегами.
Путешественники не переставали удивляться и восхищаться увиденным. Богатые пастбища свидетельствовали о плодородной почве, которую насыщали влагой многочисленные ручейки, впадающие в небольшую речку с чистой, прозрачной водой, стекающую с холмов, расположенных в центральной части полуострова. Леса, окаймлявшие бескрайние луга, состояли в основном из стройного нотофагуса, крепко цеплявшегося корнями за торфянистую почву. Подлесок почти полностью отсутствовал, а его место иногда занимали ветвистые мхи. В лесных зарослях можно было встретить немало дримисов, достигавших у основания двух метров в обхвате, барбарисы с чрезвычайно прочной древесиной и особый, похожий на кипарис вид хвойных высотой в тридцать — сорок футов.