В мареве Атолла (Сборник НФ)

Гуревич Георгий Иосифович

И наконец, Гиц вместе с Дин ускакали так далеко, что перестало доставать волшебство Гамаюна. Спешился Гиц, развел костер. Доложил около него Дин, ослабевшую до того, что она уже и сидеть не могла. Ведь ничего не осталось в ее сердце, кроме любви, а одной любовью не может жить человек.

И умерла она, положив голову на колени Гица и закинув руки к нему на плечи…

Гиц, рассказывают, тоже умер вскоре. Да и как мог бы он жить, когда каждый цветок напоминал ему о Дин: розы — о нежной краске ее щек, колокольчики — о голубизне глаз…

— А Гамаюн, — тихо спросила Ольга, давно кончившая ужин, — что случилось с ним?

— С

ним? Бают, как узнал Гамаюн о смерти Дин, начало детоубийцу мучить раскаяние. Взял он камень и выбил на скале крест. И горные духи оставили его — они креста боятся. Или он умер в пещере, или бросился в водопад — этого никто не знает… Только не видели его больше никогда…

— Давно это случилось? — спросил Завьялов.

— Мне рассказывал мой дед, он слышал от своего деда, а тот рассказывал, что его дед в молодости знал старика, который еще мальчишкой видел Гамаюна!..

— До чего же хорошо вы рассказываете, папаша, — сказала Ольга. — А как вы считаете, правда это?

— Да как сказать вам? Не все в сказках неправда, не все и правда. А урок всегда есть. Умные люди у нас рассказывают сказки-то…

— Какая красота, — говорила Ольга, пристально глядя на догоревшие угли костра, — какая сила любви!.. И какая умная философия: любовь может победить все на свете, но одной любовью еще не может жить человек… До чего ж хорошо и как верно… Значит, прелесть альпийских цветов — это красота погибшей Дин… А что бы такое мог символизировать летающий цветок? Я нигде никогда не встречала такого образа. Вы не знаете, Сергей Андреевич?

III

Завьялов очнулся. Его тоже заворожил рассказ охотника, но совсем по-другому. Он вспомнил о своем, о прошедшем, но оставившем след… как бы он хотел, чтобы эта девушка, обратившись к нему, назвала его не Сергей Андреевич, а просто Сережа… Она была и похожа и не похожа на ту, другую. Нет, она, конечно, лучше той, лучше уже потому, что сейчас сидела с ним здесь, у костра. Та никогда не осмелилась бы покинуть свою удобную квартиру, разве только сменяв на номер в курортной гостинице. Как бы хотел он… Но Ольга никогда не узнает этих его мыслей. Ему за тридцать, ей всего двадцать.

К тому же она определенно нравится Николаю. Они отличная пара. И ему, руководителю группы, не пристало ухаживать за проходящей у него практику студенткой.

— Что же вы молчите? Или вы тоже уснули?

— Нет, задумался просто…

— А все-таки скажите, где-нибудь в народных преданиях вы встречали летающие цветы?

— Кажется, нет.

— Значит, это местный образ. Под такими обычно скрывается что-нибудь конкретное…

— Заснуть, когда рассказывают такую дивную легенду! Ты не человек, Колька! Надо не иметь в душе ни единой искорки!

— Я геолог. Легенды меня интересуют только в той степени, в какой они относятся к моему делу. Вот если бы речь шла о забытых рудниках, я навострил бы уши. А то обычный припев: красавица дочь, тиран отец, бедный жених — добрый молодец…

— А летающие цветы?.. Даже Сергей Андреевич говорит, что не знал такого образа…

— Летающие цветы — это интересно ботаникам, а я геолог.

— Заладил: геолог, геолог… Сергей Андреевич тоже геолог, а смотри, как широки его интересы. Он увлекается и археологией, и этнографией, и китайской медициной… А ты знаешь, о чем он мечтает?

— О чем?

— Проводить геологические исследования на других планетах. Быть геологом в составе первой космической экспедиции. Он даже стихи писал о космических полетах.

— Откуда ты знаешь?

— В институте помнят об этих стихах с тех пор, как он учился. Хочешь прочту?

— Ну прочти.

Завьялов поморщился. Видимо, разговаривавшие не подозревали, что он вернулся в палатку и слышит их. Однако дотошная девчонка, где она могла достать его стихи? Он действительно писал их когда-то и действительно мечтал быть первым астроархеологом. Он и сейчас активно работает в секции астронавтики.

Но стихов он уже не пишет. Не пишет с тех пор… Рита замужем уже пять лет, а он все еще как в тумане. Работает, читает доклады, ведет научную работу… Может быть, он сделал ошибку. Ведь он сам отказался от Риты, не пожелавшей разделить с ним его судьбу. Может быть, ему надо было разделить ее судьбу?.. Тогда Рита не стала бы женой этого, другого… «Счетоводишка», как сказал он при их последней встрече. Что ответила Рита?.. Наверное, какой-нибудь пословицей: она любила отвечать пословицами, причем именно теми, которые придуманы для сытых спокойных людей. «Лучше воробей в руке, чем сокол в небе»… Сокол в небе — это он, Сергей Андреевич Завьялов, стрелок-радист в годы Отечественной войны, затем дипломник Геологоразведочного института, аспирант, через год бросивший аспирантуру. То, что он ушел на полевые работы, и было главной причиной разрыва.

«Ты не умеешь устраиваться, как люди», — бросила она однажды. Нет, он умел устраиваться, он твердо держал свою судьбу в руках, но он предпочитал в жизни не то, что она, не в том, в чем она, видел счастье. А в чем оно, счастье? Вчера папаша сказал словами легенды: «Одной любовью не может быть жив человек». А может ли жить человек без любви? Но ведь он же живет уже пять лет… Хотя жизнь ли это?..

Нет, все-таки главное в жизни — труд, и он сделал правильный выбор. Но почему же до сих пор он не может забыть, забыться?.. И вот только теперь эта девочка Оля… И опять не его, чужая…

Невдалеке рокотал по камням горный поток, с его шумом смешивался вой ветра, падавшего вниз по ущелью. И как-то по-особенному живым, убедительным и проникновенным был на этом диком фоне девичий голос, повествующий о свершении дерзновенной мечты человечества — завоевании соседних планет.

…Счастливый путь! Хоть и чиста лазурь Земных небес, нам встретятся преграды Космических лучей, магнитных бурь И метеоров черные громады… Но мы пройдем сквозь это все. И там, Куда мечтой не долететь поэтам, Из вечной тьмы блеснет навстречу нам Таинственная новая планета… Сжимая траектории кольцо, На трепетном локаторе экрана В упор увидим мы ее лицо В венце из гроз и северных сияний; Рассыпанные цепи островов, Озер и гор причудливые пятна, И перед нами — странен и суров — Возникнет мир… И станет необъятным…