В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г.
Шрифт:
Навалилась абсолютная темнота.
Юхан полежал еще несколько минут, потом осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, перевалился со спины на бок и включил нагрудный фонарь. Огляделся.
Полукруглая стена, переходящая в потолок, а с другой стороны — крупноячеистая решетка, превращающая этот сегмент каюты в темницу. И на полу — второе тело в скафандре, лицом вниз. Юхан подполз, приподнял неподвижное тело за плечи, легонько встряхнул. В шлемофоне послышалось сдержанное мычание.
— Юрг! — позвал он шепотом. — Юрген!
Глаза под прозрачным щитком приоткрылись, и Юхан поспешно выключил фонарь.
— Больно, Юрик? — спросил он участливо.
Вместо ответа тот, кого он
— Перебьюсь, — ответил он, морщась. — Драться в гостях при погашенной иллюминации — дело дохлое.
— Было бы с кем, — вздохнул Юхан. — Впрочем, тут что-то нам п-подкинули…
— Где? — насторожился Юрген, шаря световым лучом по полу. — Не оказалось бы взрывчаткой!
В световом круге заискрился морозным инеем какой-то кирпич. Две головы в шлемах разом нагнулись над ним — это был здоровенный брус хорошо промороженного мяса.
— Бред какой-то, — оценил ситуацию Юрген. — Не трогай, Юхан, вдруг это человечина… Перейдем-ка к интерьеру.
Решетка из прозрачных прутьев в палец толщиной была явно раздвижной, но никакие усилия не позволили сдвинуть ее ни на сантиметр. В крупные ячеи прошла бы рука, но для этого нужно было снять скафандр. К тому же, никакого замка с той стороны видно не было. Зато справа, возле стены, к решетке была прикреплена поилка, наполовину наполненная прозрачнейшей водой, а над поилкой виднелась дверца — по-видимому, отсюда и был заброшен мороженный деликатес. И чем дольше они глядели на откидную дверцу, небрежно закрученную проволокой, тем больше приходили в недоумение.
Дверца была не больше форточки, но мало-мальски тренированный человек мог пролезть в нее без особого труда.
— А э-эти с прииветом, — пробормотал Юхан, как всегда, от волнения впадая в удвоение гласных. — Замууровали, называется!
Юрген посмотрел на часы:
— Так. Запас кислорода — на три часа. Из них два пятнадцать уже прошли. Я снимаю скафандр. Ты — только по моей команде.
— Это почемуу же?…
— Потомуу, что я — командир космической станции!
— Так где та станция…
Гражданин Финляндии, полковник военно-воздушных сил Юхан Туурсвалу, был человеком дисциплинированным, но обожал флегматично препираться, опровергая легенду о немногословности скандинавов. Это у него сочеталось органично.
Сейчас возражать дальше не имело смысла, потому что командир уже расстегнул скафандр.
Снял шлем.
— Дышится, — сказал он удивленно. — А ну подсади…
Оставшись в тренировочном костюме и толстых шерстяных носках, он двигался непринужденно и бесшумно и детскую задачку с форточкой легко мог бы решить и без помощи бортинженера. Очутившись по ту сторону решетки, он осторожно подкрался к занавеске, приоткрыл щелку и заглянул в слабо освещенное помещение. Несколько секунд он стоял, окаменев от изумления, потом тихо повернулся и махнул рукой — разоблачайся, мол, и поживее!
Юхан, настороженно наблюдавший за каждым его движением, мог бы поклясться, что на лбу командира выступили крошечные капельки пота. Он в один миг скинул скафандр, подтянулся на руках и с обезьяньей гибкостью, не утерянной к тридцати семи годам, выскользнул наружу и встал плечом к плечу со своим командиром.
Юрген осторожно повернул голову и посмотрел на своего бортинженера с надеждой: может быть, его самого обманывали глаза и все, открывшееся им — плод воображения? Но у Юхана тоже медленно отвисала челюсть — значит, не чудилось.
Мало того, что у противоположной стены спал, прикрыв морду крылом, иссиня-черный дракон; но на фоне это темной громады на пестрых подушках, небрежно брошенных прямо на ковер, мирно почивало самое пленительное создание, какое только могло возникнуть в воображении земного мужчины.
— Сатана
Он силился описать свои чувства в менее сильных словосочетаниях и — не мог: впервые в жизни у него буквально отнялся язык. Собственно говоря, ничего удивительного, если учесть всю вереницу свалившихся на них приключений: работали себе на околомарсианской станции, вышли по графику в открытый космос, и на тебе — навалились какие-то космические пираты, повязали по рукам и ногам, придушили малость, затащили, надо полагать, в свое разбойничье логово, а тут…
Чтобы все-таки как-то выразить свое отношение к увиденному, Юхан перешел на язык жестов и, закатив глаза, красноречиво поднял большой палец, что, по-видимому, должно было означать: «Если сия особа — предводительница пиратов, то я — руками и ногами за комический разбой!»
Командир марсианской орбитальной станции «Фобос-23» летчик-космонавт Юрий Брагин, ценитель женской красоты и человек стремительных решений, что тоже в нем ограниченно сочеталось, показал в ответ два пальца и выразительно пожал плечами, что должно было означать: «Вот уж не ожидал от отца двоих детей!» — а затем повернул большой палец книзу, что со времен функционирования Колизея ничего хорошего не предвещало.
Сейчас же это означало одно: берем заложника.
Но не успели они сделать и одного шага, как сверху, из-под потолка, на них обрушилось что-то ослепительно лиловое, бьющее мягкими крыльями и уже нацеливающееся изящным клювом прямо в лицо. Обычного человека такое нападение довело бы до шокового состояния, но реакция натренированного космолетчика сработала прежде, чем разум смог оценить всю несостоятельность подобной атаки, и огромная блистательно-аметистовая птица через секунду уже самым непочтительным образом была зажата у Юхана под мышкой. Теперь инициатива бортинженера оказалась в какой-то степени скованной, потому что правой рукой приходилось удерживать трепыхавшегося фламинго, и Юрген, опасаясь, что эта пусть даже почти бесшумная возня может несвоевременно разбудить хозяйку дома, ринулся вперед, одним броском перекрывая несколько метров, потому что после ее пробуждения счет идет уже на доли секунды. Дракон выпростал из-под крыла лошадиную голову и возмущенно топнул копытом; лицо спящей дрогнуло, и она, не открывая глаз, легко подалась вперед, отталкиваясь от подушки и гораздо быстрее, чем мог предполагать землянин, нашарив эфес лежащей рядом шпаги, — но в следующий миг Юрген одной рукой уж крепко держал ее за плечи, а другой зажимал рот:
— Pardon, — пробормотал он машинально.
При звуках его голоса она вздрогнула и замерла, но в этой неподвижности не было притворства затаившегося животного, — нет, так замирают, когда напряженно ждут новых звуков, стараясь не пропустить их; у него возникло достаточно нелепое предположение — может быть, в довершение всей невероятности происходящего, она еще и понимает его?
— Thank you, — шепнул он, едва шевеля губами, чтобы показать, что он благодарен ей за отказ от сопротивления — и тут же услышал серебряный звон: шпага выпала из разжавшейся руки и скользнула на пол; на всякий случай он инстинктивно подхватил оружие, опустив ее руки — и тут же они легко метнулись к его лицу, и он почувствовал беглое прикосновение ее пальцев, как это делают слепые, но в этих движениях не было любопытства, нет, здесь сочеталась неуверенность и страсть, жадность и благоговение… И лицо ее, узкое смуглое лицо с закрытыми глазами — оно было обморочно напряженно, и только губы под его левой рукой, зажимающей рот, непрестанно шевелились, как будто она быстро-быстро повторяла одно и то же; он даже напрягся, стараясь уловить это слово, — и вдруг с безмерным удивлением понял, что она целует его ладонь.