В мире фантастики и приключений. Выпуск 1
Шрифт:
На мое счастье, из люка вновь показалась голова негра с обезьянкой.
– Товарищ Артемьев, Крамер ждет вас в атмосферной камере, - сказал он.
Я поспешил проститься с профессором и выполз из этого паучьего угла.
Признаюсь, Тюрин заставил меня подумать о его философии. “Счастье в движении”. Но какое печальное зрелище, если посмотреть со стороны, представляет собой творец философии движения! Затерянный в темных пространствах неба, опутанный паутиной, неподвижно висит он дни, месяцы, годы… Но он счастлив, это несомненно. Недостаток движения тела заменяется интенсивным движением мысли, мозговых клеток.
ТЮРИН ТРЕНИРУЕТСЯ
Крамер ждал меня, не снимая своего скафандра, - он, видимо, торопился. Я быстро оделся. И мой провожатый, понизив атмосферное давление почти до полного вакуума, открыл наружную дверь. Крепко держа меня перед собой, он осторожно отделился от стенок обсерватории боковым скользящим движением и при помощи легких выстрелов повернулся к Звезде Кэц. Потом сделал несколько сильных выстрелов, и мы понеслись с огромной быстротой. Теперь Крамер мог бы выпустить меня из рук, но, видимо не доверяя больше моему “летному искусству”, он придерживал сзади мой локоть.
Взглянув на приближающуюся Звезду Кэц, я заметил, что она довольно быстро вращается на своей поперечной оси. Очевидно, ремонт оранжереи был окончен, и теперь искусственно создавалась более значительная сила тяжести.
Нелегкая задача - пришвартоваться к крылу вращающейся мельницы. Но Крамер справился с этим. Он начал описывать круги над концом цилиндра Звезды в направлении его вращения. Уравняв таким образом наше движение с движением цилиндра, он ухватился за скобу.
Не успел я раздеться, как меня вызвала к себе Меллер.
Не знаю, намного ли в ракете увеличилась тяжесть. Вероятно, она была не более одной десятой земной. Но я почувствовал знакомое приятное напряжение мускулов. Радостно было “ходить” ногами “по полу”, вновь обрести верх и низ.
Я бодро вошел к Меллер.
– Здравствуйте, - сказала она.
– Я послала за Тюриным. Он сейчас будет здесь. Как вы его нашли?
– Оригинальный человек, - ответил я.
– Однако я ожидал встретить…
– Я не о том, - прервала Меллер.
– Как он выглядит? Я спрашиваю как врач.
– Очень бледен. Несколько одутловатое лицо…
– Разумеется. Он ведет совершенно невозможный образ жизни. Ведь в обсерватории есть небольшой сад, гимнастический зал, аппараты для тренировки мускулатуры, но он совершенно пренебрегает своим здоровьем. Признаться, это я уговорила директора отправить Тюрина на Луну и впредь буду настаивать на коренном изменении его жизненного режима, иначе мы скоро потеряем этого исключительного человека.
Явился Тюрин. При ярком освещении амбулатории он выглядел еще более нездоровым. К тому же его ножные мышцы совершенно отвыкли от движения и, возможно, частично атрофировались. Он едва держался на ногах. Колени его подгибались, ноги дрожали, он беспомощно размахивал руками. Если бы его сейчас перенесли на Землю, он, вероятно, почувствовал бы себя, как кит, выброшенный на берег.
– Вот до чего вы себя довели!
– укоризненно начала Меллер.
– Не человек, а кисель.
Маленькая энергичная женщина отчитывала старого ученого, как непослушного ребенка. В заключение она отправила его на массаж, приказав после массажа явиться на медицинский осмотр.
Когда Тюрин ушел, Меллер обратилась ко мне:
– Вы биолог и поймете меня. Тюрин - исключение. Все мы чувствуем себя прекрасно. Однако эта легкость “небесной жизни” сильно беспокоит меня. Вы не ощущаете или почти не ощущаете своего тела. Но каковы будут последствия? Кэц - молодая звезда. И даже наши старожилы находятся в условиях невесомости не более трех лет. А что будет через десяток лет? Как такое приспособление к среде отзовется на общем состоянии организма? Наконец, как будут развиваться наши новорожденные дети? И дети детей? Весьма вероятно, что кости наших потомков будут становиться все более хрящевидными, студенистыми. Мышцы атрофироваться. Это первое, что сильно беспокоит меня, как человека, отвечающего за здоровье нашей небесной колонии. Второе - космические лучи. Несмотря на оболочку нашего жилища, которая частично задерживает эти лучи, мы все же получаем их здесь гораздо больше, чем на Земле. Пока я не вижу вредных последствий. Но опять-таки у нас еще слишком мало материала для наблюдений. У мух-дрозофил здесь наблюдается усиленная мутация, причем многие родятся с летальными генами - не дают потомства. Что, если такое же действие окажут лучи и на людей Звезды Кэц? Вдруг у них начнут рождаться дети-уроды или мертворожденные младенцы?… В конечном счете все в наших руках. Все вредные последствия мы можем устранить. Искусственно создать любую силу тяжести, если нужно - даже большую, чем на Земле. Можем и изолироваться от космических лучей. Но нам надо проделать массу опытов, чтобы определить оптимальные условия… Видите, сколько работы для вас, биологов?
– Да, работы хватит, - сказал я, очень заинтересованный словами Меллер.
– Эта работа нужна не только для небесных колоний, но и для Земли. Насколько расширятся наши познания о живой и мертвой природе! Я в восторге, что случай привел меня сюда.
– Тем лучше. Нам нужны работники-энтузиасты, - сказала Меллер.
Упоминание о “случае, который привел меня сюда”, навело меня на мысль о Тоне. Захваченный новыми впечатлениями, я даже не вспоминал о ней. Что с нею и как ее поиски?
Я распростился с Меллер и вылетел в коридор. В коридоре слышались веселый смех, голоса, песни и жужжание крыльев; хоть и появилась небольшая тяжесть, но молодежь по привычке действовала крыльями. Им нравилось делать прыжки, пролетая несколько метров, как летучие рыбы. Некоторые упражнялись в ходьбе по полу. Сколько молодых, веселых, загорелых лиц! Сколько забав и проказ: вот группа девушек, нарушая “уличное” движение, затеяла игру в “мяч”, причем “мячом” была одна из них - маленькая толстушка. Она визжала, перелетая из рук в руки.
Все гуляющие чувствовали себя весело и беззаботно. Видимо, работа совсем не утомляла людей в этом “легковесном” мире. Бочком, держась стены, я добрался до двери комнаты Тони. Тоня сидела возле окна на легком алюминиевом стуле. Видимо, за это время из склада принесли мебель.
За окном на черном небе огромное зарево - кольцо “ночной” Земли. Свет зари румянил лицо и руки Тони. Ее лицо было задумчиво.
Мне захотелось растормошить ее. Я подошел к ней и сказал, улыбаясь:
– Ну, сколько вы теперь весите?
И, не долго думая, взял ее за плечи и легко приподнял, как трехлетнюю девочку. Вероятно, веселое настроение толпы заразило и меня.
Она молча отстранилась.
– О чем вы грустите?
– спросил я, чувствуя неловкость.
– Так… о маме вспомнила.
– “Земное притяжение” действует? Тоска по родине?
– Может быть, - ответила она.
– А что с Евгеньевым?
– Еще не дозвонилась. Аппарат все время занят. А как ваш разговор с директором?
– Завтра лечу на Луну.
Она вскинула на меня глаза.
– Надолго?
– Не знаю. Самый полет, говорят, продолжается не более пяти-шести дней. А сколько пробудем на Луне, неизвестно.
– Это очень интересно, - сказала Тоня, пристально глядя на меня.
– Я бы с удовольствием полетела с вами. Но меня временно посылают в лабораторию, которая находится на таком расстоянии от Земли, что туда не достигает земное лучеиспускание. Там в тени царит холод мирового пространства. Я лечу оборудовать новую лабораторию для изучения электропроводности металлов при низких температурах…