В мире фантастики и приключений. Выпуск 7. Тайна всех тайн
Шрифт:
Кирилл Петрович снова покосился на глазок ОЦУТа: по-прежнему желт, тускл. Эти минуты совершенно ничего не дали, хотя, раскладывая карточки сообщений, он, в сущности, лишь развлекался и даже ушел с ними в зону отдыха.
Кирилл Петрович нахмурился. Прежде только к машинам присоединяли индикаторы. Дошла очередь и до людей.
Но конечно, пора отдыхать. Не стоит ссориться с автоматикой безопасности.
Кирилл Петрович встал с кресла, собрал в стопку пластиковые прямоугольники сообщений, которые только что раскладывал на столе, сунул их в нагрудный карман комбинезона и вышел в зону работы. Как и обычно в свободное время,
— Послушайте, Новомир, — сказал Кирилл Петрович. — Я сейчас уйду к себе, а вы тем временем просмотрите документацию по Восемнадцатой станции. Пожалуйста, всю, начиная с самых азов. В вашем распоряжении полтора часа.
Продолжая ощупывать гайку, Пуримов повернул к нему голову:
— То есть?
— Какие-то несообразности.
— А именно?
— Судите сами! Автономным пультом станции вдруг почему-то изъяты все дублирующие системы. Это косвенный вывод. Сообщения самой станции — абракадабра.
Пуримов по-прежнему продолжал ощупывать гайку, и на лице его выражался интерес лишь к тому, что делали руки.
— Причем заметьте: системы изъяты, но поле, которое формирует их, осталось. Из данных, поступивших от станции, это следует со всей несомненностью. Однако почему ж тогда системы не восстанавливаются?
— Общее дежурство вы мне тоже передаете? — спросил Пуримов.
— Стоит ли? Это вас только свяжет. Сейчас все спокойно, автоматика справится.
— Хорошо, — сказал Пуримов.
Пуримов начал с заводской документации. На экране корабельного Информатора перед ним проплывали вереницы формул. Автоматические станции строились из металлических ферм и затем (уже в космосе) заполнялись феррилитом. Уравнения магнитных полей олицетворяли собой детали их конструкции, системы приборов, отдельные механизмы и то, как все они между собой должны взаимодействовать.
С холодным сердцем смотрел Пуримов на эти цепочки математических индексов. В глубине души скука и неприязнь владели им.
Вообще, для Пуримова существовало лишь то, что было предметом, механизмом, очевидным физическим явлением. Все хоть сколько-нибудь отвлеченное казалось ему напрасно придуманным усложнением, а на самом деле просто находилось за пределами его восприятия. «Глухота» на абстрактные представления свойственна многим. В крайнем своем выражении это такая же яркая особенность мышления, как и абстрактное видение свойство видеть в окружающем мире как бы скелетные линии предметов и образов. Но человечески Пуримов был зауряден. Признаться, будто он отрицает такое, что все «здравомыслящие» люди находят нормой, он не мог ни Кириллу Петровичу, ни самому себе. Это значило бы, что он идет против сотрудников лаборатории, среди которых как раз умение мыслить отвлеченно было не только нормой, но и ценилось превыше всего. Вот почему и теперь работа шла точно так, как и много раз прежде, когда Пуримов получал подобные задания. Несмотря на всю неприязнь и скуку, владевшие им в глубине души, привычно подчинив себя приказу и создавая вполне убедительный образ активного действия, он с лихорадочной торопливостью заменял на экране Информатора одно уравнение другим, световым пером подчеркивал те или иные формулы, ставил возле них вопросительные и восклицательные знаки.
— Как дела, Новомир? — спросил вдруг Кирилл Петрович, появляясь на экране видеотелефона. — Что-нибудь привлекло ваше внимание?
— Да, — вздрогнув (хотя он и ожидал все время этого момента), ответил Пуримов и спохватился: — То есть нет! Я не закончил еще. Осталось проследить эволюцию орбиты станции за последние десять суток.
— Что-о? — Брови Кирилла Петровича взлетели вверх. — Зачем же? И почему тогда только за последние десять суток?
Пуримов молчал.
— Через пять минут я приду, мы во всем разберемся. А эти орбиты… — Кирилл Петрович махнул рукой. — Бог с ними, Новомир! Что в них копаться.
Экран погас.
«А я всё равно прослежу», — подумал Пуримов.
Не дожидаясь Кирилла Петровича, он ушел в нижнюю дирекционную. Там, на экране гравимагнитного накопителя, вокруг желтого диска Солнца вилась кружевная вязь всех орбит станций, астероидов, траекторий полетов космических кораблей, метеоритных потоков. Космос навечно запечатлевал здесь свою историю.
Поворотом верньера Пуримов сделал орбиты Восемнадцатой станции самыми яркими, потом деформировал их, совмещая по наибольшему диаметру, вгляделся, многозначительно поджав губы, и вдруг отшатнулся от накопителя: получалось, что Восемнадцатая движется теперь не по эллипсу, а по спирали, неудержимо приближается к Солнцу, падает на него! Вот вам и не надо копаться.
Какая-то мысль заставила его застыть с озадаченным видом. Мысль была очень важная. Она касалась нсой его жизни. Но какая — он так и не смог понять.
Пуримов вернулся в операторскую. Кирилл Петрович, выслушав его, не проронил ни слова. Скорее всего он ничему не поверил. Но в нижнюю дирекционную пошел. Возвратясь же, схватил Пуримова за руку.
— Вы гений, Новомир. Кто бы еще, кроме вас, надумал сейчас заняться орбитами? Разве только через десятки лет для изучения фигуры Солнца!
Пуримов пожал плечами: «Гений так гений…»
— И как истинный гений, Новомир, вы сразу же задаете вопросы. Итак, главный вопрос: почему лишь одна Восемнадцатая повела себя так необычно? Законы всемирного тяготения не отменены. Наша планета на орбите миллиарды лет. — Кирилл Петрович умолк, вдруг подумав: «Но ведь это и есть кастромовский консерватизм!»
— Не знаю, — ответил Пуримов.
Кирилл Петрович внимательно посмотрел на него. За все годы их знакомства Пуримов впервые так непринужденно признавался, что чего-то не знает. Уличать других — это он мог. Но признаваться в незнании… О нет! Прежде ему это было вовсе не свойственно.
Основных загадок было три.
За счет какой энергии изменилась орбита Восемнадцатой? Каким способом осуществлялось это воздействие? Продолжается ли оно?
И прежде всего требовалось установить, нет ли в окрестностях Солнца пылевого, радиационного или магнитного пояса, еще не обнаруженного учеными. Самым естественным было предположить, что он-то и замедлил движение станции.
Занимаясь сопоставлением данных, собранных забортными датчиками Восемнадцатой за время ее существования, Кирилл Петрович настолько был захвачен работой, что до его сознания далеко не сразу дошел смысл очередного предложения Пуримова: срочно посетить эту станцию.