В моём сердце ты...

Шолохова Елена

«Кажется, я схожу с ума», – удивлялась себе Елена Эдуардовна, но вновь и вновь представляла разные волнующие сцены.

А сегодня она и вовсе встала на час раньше – всей душой стремилась на работу.

В общем-то, она всегда работала с энтузиазмом, но тут совсем другое. Где-то в груди поселился трепет, и в голову постоянно лезли всякие глупости.

Пока собиралась – неоднократно ловила себя на том, что витает в облаках и беспричинно улыбается. Это чувство полу-эйфории немножко пугало своей внезапностью и непривычностью. Никогда с ней такого не бывало.

Единственная настоящая

влюблённость, которую она пережила ещё в далёком детстве, приносила лишь муки. А единственный мужчина, с которым её когда-то связывали близкие отношения, не сумел по-настоящему затронуть сердце.

Впрочем, это как раз к счастью. Иначе новость о том, что он вовсе не холост, как поначалу говорил, а очень даже женат, наверное, стала бы для неё сильным ударом. А так – она всего лишь отринула его и перешагнула этот неприятный эпизод в своей жизни.

Теперь же с ней творилось что-то немыслимое. Стальной надёжный панцирь не просто дал трещину, а разваливался на глазах. И если поначалу Елена Эдуардовна спрашивала себя, чем мог так её зацепить Батурин, то сейчас она искренне не понимала, как она могла так долго не замечать его раньше. Ведь он – красив, умён, благороден, отзывчив, серьёзен. Сумел многого добиться и, потеряв всё, не сломался… Его достоинства она могла бы с упоением перечислять часами, обсуждать их, делиться восторгами, будь у неё хоть кто-нибудь, с кем можно было бы делиться… Она бы сказала этому кому-нибудь, что Андрей Батурин – лучший мужчина. Мечта, одним словом.

А что особенно странно – больше всего её привлекало в нём то, что ещё совсем недавно раздражало: с ним она не чувствовала себя важной, главной, успешной, уверенной, как со всеми. Наоборот, она ощущала его силу, необъяснимую, подавляющую, подчиняющую. Невозможно было сказать, в чём это выражалось. Он ведь не давил, не командовал, даже не упрямствовал. Он, вообще, по большей части молчал. И тем не менее…

Елена Эдуардовна ещё отчаянно цеплялась за своё положение и пост, пыталась вовсю казаться независимой, но в мыслях всё чаще ловила себя на том, что ей хочется покориться, хочется побыть слабой, хрупкой, немножко капризной, хочется иметь сильное и надёжное плечо. Но это всё мечты, хотя и, безусловно, приятные…

На работе Елена Эдуардовна появилась самой первой, но это уж как водится. Однако вместо того, чтобы заняться делами, коих всегда невпроворот, она заняла наблюдательный пост у окна. Столбом, конечно, не стояла, но то и дело подходила и смотрела вниз.

 «Безумие моё явно прогрессирует», – констатировала она смиренно, продолжая следить за парковкой. Опеля не было.

В девять ноль-ноль радостное волнение в душе заметно стихло, в пять минут сменилось беспокойством, в десять – опустошением. Конечно, есть тысячи причин, почему работник может не явиться на службу, рассуждала она, пытаясь совладать с разочарованием. И вовсе необязательно, что это нечто плохое…

Ещё этот форум! Очень хотелось, конечно, чтобы он там выступил, да хотя бы просто засветился. Это однозначно всколыхнуло бы публику и притянуло медийщиков. Но гораздо больше хотелось, чтобы он просто поехал с ней вместе.

Нельзя сказать, что она строила планы на его счёт. Совсем даже нет. Хотелось побыть вместе в самом невинном

смысле и всё.

В девять пятнадцать Елена Эдуардовна совсем пала духом, а минуту спустя – резко воспрянула. На парковку влетел белый родстер. А ещё минутой позже показался и сам Батурин. Вынырнув из авто, он заторопился к центральному входу.

«Опоздал, наглец!», – улыбнулась она счастливо.

Сердце колотилось радостно, а трепет в груди стал просто невыносим. Казалось, изнутри так и распирает.

Но радость вскоре сошла на нет. Очень сильно захотелось увидеть его. И увидеть вблизи, его лицо, его глаза, а не макушку с высоты птичьего полёта. Но, что странно, она вдруг не нашла в себе смелости просто ему позвонить и вызвать. Это уж совсем на неё не походило. Ладно, волнуется, но уж робеть почти в тридцать лет, как будто ты нескладная и застенчивая девочка-подросток – глупость несусветная.

«Я и не робею, – заверяла сама себя Елена Эдуардовна, – просто мне надо кое-что спросить у Шигибаевой. А его заодно вызову через неё. Зачем сто раз звонить в один отдел?».

Глава 17

Но когда Батурин возник на пороге, все её заверения тотчас пошли прахом – опять разволновалась. Она даже отвернулась на пару секунд, чтобы «сделать лицо». И всё равно улыбку было не удержать.

– Как отдохнули, Андрей Викторович? – поинтересовалась она.

Вместо ответа он неопределённо дёрнул плечом. Как же с ним сложно! Она вон вся лучится, а он… Нет, больше антипатии с его стороны она не чувствовала. Но ощущала буквально всеми фибрами его напряжение, оно росло скачками, исходило мощными волнами и отзывалось в ней самой потаённой дрожью.

– Проходите, присаживайтесь, – вымолвила она. Хотелось прижать к щекам ладони, а ещё лучше – что-нибудь холодное.

Батурин то бросал на неё тёмный взгляд, от которого ещё сильнее бросало в жар, то не менее красноречиво отводил глаза.

Немалых усилий ей стоило держаться естественно. То есть пытаться, а уж что там получалось из этих попыток – большой вопрос.

– Ребята смонтировали ролик, хочу вам его показать, – голос звучал слегка нервно, словно у впечатлительной студентки на экзамене.

Елена Эдуардовна повернулась к огромной плазменной панели, висевшей сбоку на стене, направила пульт, и экран вспыхнул.

Ролик длился не дольше двух минут и отснят был вполне профессионально.

– Это мы покажем, а дальше будет презентация, которую с вами сейчас и обговорим. В общем-то, тут всё, что вы последние дни изучали, но очень тезисно.

Она подошла к экрану, встала к нему почти спиной – так, не видя его глаз, говорить было легче. Слайды сменялись один за другим, некоторые она комментировала более подробно, на некоторых почти не заостряла внимание и каждую секунду при этом чувствовала, как он прожигает её взглядом. Она могла безошибочно сказать, куда сейчас он смотрит: на затылок, на спину или ниже. На последнем слайде она обернулась и перехватила его взгляд, пристальный и жадный, всего на мгновение, затем он уставился на экран, тоже старательно изображая невозмутимость и внимание. Ну хоть не одной ей здесь не по себе, удовлетворённо отметила Елена Эдуардовна.