В моём сердце ты...
Шрифт:
– Скажи, что сегодня не можешь, а в субботу приедешь и всё сделаешь, – предложила вариант Дина Шигибаева, дородная, степенная. Сплетница, конечно, как и все, но зато сама невозмутимость, а иногда и милосердие.
– Говорила! Умоляла даже. Старухе плевать. Она меня просто не понимает! – Люба искривила хорошенькое личико и прошипела, подражая Елены Эдуардовне: – Отчёт должен быть готов сегодня!
– Ну как ей тебя понять, – вздохнула Дина, – если у неё самой семьи нет и не было. Ей невдомёк, что муж и дети требуют внимания. Она на работе, считай, живёт. Вот и думает, что все
– Это точно, – хмыкнул Арсений, осматривая свои безупречно ухоженные ногти. – У меня хоть семьи нет, но личную жизнь никто не отменял.
Катя Петрова, худенькая и бесцветная, этакий вечный подросток, зарделась, пряча глаза. Все в отделе, да и не только в отделе знали, что она безнадёжно влюблена в Арсения. И тот, конечно, тоже знал, но делал вид, что не знает.
– Мужика ей надо, да кто такую ведьму вытерпит, – вздохнула Дина.
Хоть Андрей и на дух не выносил Елену Эдуардовну, но от этих сетований «надо мужика», которыми заканчивался практически каждый разговор о директорской персоне, его уже подбешивало. Ну бред же! Да и не поможет там никакой «мужик».
– Слушай, Катюша, ты же у нас девушка холостая, – заворковала Люба, заискивающе глядя на всё ещё пунцовую Катю Петрову. – Выручи, а? Тебе же некуда торопиться? Сделай отчёт за меня? Я потом тоже тебе как-нибудь помогу.
Все прекрасно знали, что Любино помочь «как-нибудь» – не просто так звучит расплывчато, даже призрачно. Оно как бы есть, но его нет. Люба неоднократно сбагривала Кате свои задания под разными предлогами, упрашивала елейным голосом, опять же обещала, но про свои обещания почти сразу благополучно забывала.
– Катюш, иначе мне конец, – очень убедительно всхлипнула Люба и сделала брови домиком.
Катя, краснея ещё больше, потому что она из тех, для кого отказать кому-то – это целый подвиг, пролепетала:
– Ты же знаешь, я всегда готова помочь, но сегодня, прости, не могу. Сегодня у меня…
– Катюша! Ты меня без ножа режешь! – заголосила Люба. – Мне больше некого просить.
Конечно, некого, потому что Дина Шигибаева сама крепко семейная барышня и чужие проблемы ей до лампочки; Арсений, хоть и не обременён, но просить его об одолжении – бессмысленно, на нём где сядешь, там и остановка. Что говорить – частенько он и сам, не стесняясь, перепоручает свои заботы той же безотказной, бессловесной Кате. Ну а к Андрею здешний народ стеснялся даже подступиться. Бывшая звезда, как никак.
К тому же, первое время он и сам держался особняком, знаки внимания и заискивания игнорировал, в беседах не участвовал, вопросы про своё футбольное прошлое пропускал мимо ушей. Его, вечно мрачного, вечно молчаливого, стеснялись даже такие незамутнённые совестью создания, как Люба.
Сейчас Андрей постепенно влился в коллектив, привык, кое-с-кем нашёл общий язык, а кое-с кем даже сдружился. Но с подобными просьбами к нему обращаться всё равно не решались.
– Я правда не могу, – взмолилась Катя, – я бы, конечно…
– Катюш, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Там ведь мало совсем делать. Отчёт готов, только кое-что подправить и всё. Ты такая умненькая, быстро справишься.
– Мне надо успеть в больницу к… – лепетала еле слышно Катя.
– Давай я сделаю, – вызвался Андрей, пожалев Катю, которая уже дрогнула под напором Любы. Ещё немного и сдалась бы. А если бы не сдалась, то наверняка умирала бы потом от угрызений совести, что отказала товарищу.
Он всегда её жалел и за то, что ездит на ней всякий, кому не лень, и за её неразделённые воздыхания к павлину Арсению, который, когда ему надо, бесстыдно пользуется ею, а когда не надо – забывает про девчонку и рассказывает, не стесняясь её присутствия, про свои ночные подвиги.
Один раз Андрей даже не удержался и прервал его откровения:
– Ты серьёзно считаешь, что тут кому-то интересно, кого и как ты шпилишь? Тебе что, пятнадцать лет?
Арсений тогда стушевался и больше про свои похождения никого не информировал, но к Кате относился по-прежнему скотски: то – «выручи, Солнце!», то – забывал поздороваться.
Иногда Андрею очень хотелось дать ей чисто мужской совет, приободрить или утешить словом, но Катя его почему-то пугалась. Чуть ли не шарахалась, даже после стольких месяцев сосуществования в одном кабинете.
– Сделаешь? Правда? – сразу воспрянула духом Люба. – Спасибо, Андрей! Я в долгу не останусь.
– Показывай уже, что надо, – буркнул он, коря себя за взбунтовавшийся так некстати альтруизм.
– О, сейчас, конечно! Там совсем немного, только циферки кое-какие сверить и подправить. Я просто отчёт за прошлый месяц скопировала, итоговые данные поменяла на свежие, ну и текущие тоже, но что-то там не сошлось… Только, прошу, отправь Старухе отчёт с моего компьютера. Я его специально оставлю включенным. Да ты можешь прямо тут, за мой стол сесть… Ой, а что с пропуском делать? Может, поменяемся? А то там зафиксируется, что я ушла в шесть…
Андрей вновь остро пожалел, что так опрометчиво вызвался, но теперь уж идти на попятную было бы несерьёзно.
– Ладно, давай сюда свой пропуск.
Глава 5
Люба, конечно, очень поскромничала насчёт «совсем немного». Андрей убил почти три часа на чёртов отчёт, мысленно ругая Любу, ну и себя заодно.
Одно хорошо – пытался найти он хоть какое-нибудь утешение – пробок не будет, когда наконец поедет домой.
Он открыл аутлук, прицепил файл и даже не стал заморачиваться по поводу сопроводительного сообщения. Отправил директору пустое, без всяких реверансов, главное ведь – вложение. Хотели отчёт – получайте.
Глаза неприятно жгло, как раньше, когда он ночами напролёт пропадал в КС*.
Андрей сомкнул веки, слегка надавил, потёр. Затем, устало выдохнув, откинулся в кресле и запрокинул голову назад. Пару минут даст им отдых, решил, и домой.
Возможно, он неожиданно задремал, потому что вздрогнул от голоса, раздавшегося внезапно и совсем рядом.
– Вы у нас сегодня Люба?
Андрей распахнул глаза и резко выпрямился.
Напротив, у стола, возвышаясь над ним, стояла Елена Эдуардовна. Смотрела чуть насмешливо, с лёгким прищуром.