В море
Шрифт:
Когда боль отпустила, он сказал брату:
— Дай нож.
Тот дал.
— Подержи мою руку на весу, вот так, и оттягивай кверху.
Брат подчинился.
Тогда Жавель-младший принялся резать сам. Он резал неторопливо, старательно, одно за другим отсекая
— Так надо. Иначе помру.
Ему, видимо, полегчало, дыхание сделалось глубоким. И он вновь стал поливать водой обрубок руки.
Ночь опять выдалась неспокойная, подойти к берегу не удалось.
Утром Жавель-младший взял свою отрезанную руку и тщательно осмотрел. Она уже разлагалась. Пришли взглянуть и остальные. Они поочередно щупали ее, поворачивали, обнюхивали.
Брат сказал:
— Бросим в море. Самое время.
Но Жавель-младший обозлился.
— Ну нет! Ну уж нет! Это мое, верно? Рука-то моя!
Он отобрал ее и положил между ног.
— Она же сгниет, — возразил старший.
Тогда несчастному пришла удачная мысль. Когда плавание затягивается, рыбу для сохранности кладут в бочки с солью
— А если ее в рассол сунуть? — спросил он.
— Дело! — одобрили другие.
Команда опростала бочку, набитую уловом последних дней. Руку опустили на самое дно, засыпали солью и опять, штука за штукой, накидали туда рыбу.
Кто-то пошутил:
— Только б о ней не забыть, когда распродажа будет.
Все, кроме братьев Жавель, рассмеялись.
Ветер по-прежнему не утихал. Уже на подходе к Булони баркасу пришлось лавировать до десяти утра следующего дня. Раненый безостановочно поливал культю водой.
Время от времени он поднимался и мерял шагами палубу.
Старший брат, стоя у штурвала, следил за ним глазами и качал головой.
Наконец судно вошло в гавань.
Врач осмотрел рану и нашел, что она в хорошем состоянии. Он сделал перевязку и предписал полный покой. Но Жавель не соглашался лечь, пока не заберег свою руку; он тут же вернулся в гавань и разыскал бочку, которую заранее пометил крестом.
Ее содержимое вытряхнули к его ногам, и он подобрал руку; она хорошо сохранилась в рассоле — даже посвежела с виду, хотя и сморщилась. Он завернул ее в припасенное полотенце и пошел домой.
Жена и дети долго рассматривали обломок отцовского тела, ощупывали пальцы, выковыривая крупинки соли из-под ногтей; затем позвали столяра, и он снял мерку для гробика.
Наутро вся команда баркаса явилась на похороны отсеченной руки. Траурную процессию возглавляли оба брата. Гробик с мертвой плотью нес под мышкой церковный сторож.
Жавель-младший не ходил больше в море. Он получил скромную должность на берегу, и, когда ему случалось рассказывать о своем несчастье, вполголоса сообщал собеседнику:
— Позволь тогда брат обрубить сеть, остался бы я при руке, это уж точно. Но он держится за свое добро.