В море !
Шрифт:
"Эка врет как и не моргнет глазом!" - пронеслось в голове у Скворцова.
Адмиральша между тем не переставала занимать не особенно речистого адмирала и, между прочим, сообщила о слухах, и довольно вероятных, что адмирал-старик оставляет свой пост.
– Мало ли какие ходят слухи, Нина Марковна!
– промолвил адмирал и, просидев еще минут пять, поднялся с места.
"Слава богу, промело!" - подумал Скворцов и, радостно вздохнув, тоже встал и взял с окна свой котелок.
– Куда же вы, Василий Петрович?
– воскликнула
– Посидите...
– Простите, не могу. Если позволите, в другой раз.
– Не только позволю, но прошу, очень прошу и чем скорее навестите меня, тем лучше... И я к вам приеду на "Грозный". Позволите?
– с кокетливой улыбкой промолвила адмиральша.
– Буду весьма счастлив принять вас, Нина Марковна, - с галантной любезностью отвечал адмирал, низко кланяясь.
– Когда вам будет угодно?
Решено было, что на следующий же день Нина Марковна приедет обедать к адмиралу. Адмирал пригласил и Скворцова, поручив ему привезти адмиральшу на крейсер.
– А вы долго думаете простоять в Villafranche?
– Неделю, Нина Марковна...
– Неделю только? А затем?..
– Я пойду на "Грозном" в Мальту и пересяду на свой флагманский корабль, который меня там ждет.
– А "Грозный"?
– Разве вы не знаете?.. Он уходит в Тихий океан на два года.
– В Тихий океан?
– воскликнула адмиральша.
Голос ее чуть-чуть дрогнул. Несмотря на уменье владеть собой, адмиральша едва скрыла тревожное волнение, охватившее ее при этом неожиданном известии, и то благодаря батистовому носовому платку, который ей вдруг понадобился и на минуту закрыл ее лицо.
"Отчего Ника скрыл от меня это? Он меня обманывает!" - с гневным чувством подумала адмиральша, бросая украдкой взгляд на Нику.
Тот выдержал этот, хорошо знакомый ему, быстрый и молниеносный взгляд черных подведенных глаз адмиральши, предвещающий ураган, с наглой отвагой человека, сознающего безвыходность своего положения и решившего защищаться до крайности. "Вляпался!" - мысленно повторял он, соображая, что теперь уж нет никакой возможности "втереть ей очки" при объяснении, на что он легкомысленно надеялся.
И он с самым решительным видом ждал, что будет дальше и как "все объяснится".
Адмирал между тем пояснил адмиральше, что "Грозный" назначен телеграммой из Петербурга.
– Вот только ждем приезда нового командира.
– А Налетов?
– Он сменен, Нина Марковна, и уезжает в Россию.
– А вы, Николай Алексеич, и не сообщили мне всех этих новостей? промолвила адмиральша, уже овладевшая собой.
И самым равнодушным тоном спросила:
– И вы, конечно, идете на "Грозном"?
– Иду, Нина Марковна.
"И как он говорит спокойно, бессовестный!"
– Как же, идет, Нина Марковна, идет-с, - весело подтвердил адмирал, приветливо посматривая на Скворцова.
– Признаюсь, у меня было намерение взять Николая Алексеича к себе флаг-офицером, и я вчера предлагал ему остаться в Средиземном море.
– И он, разумеется, не хочет?
– перебила адмиральша.
– Не хочет, Нина Марковна. И умно делает-с. Умно и похвально. Молодому моряку надо поплавать в океане, - когда еще представится случаи опять попасть в дальнее плаванье. А океан - превосходная школа, особенно для такого бравого офицера, как Николай Алексеич.
"Окончательно зарезал!" - пронеслось в голосе "бравого офицера", и он решил "исчезнуть" смеете с адмиралом, чтобы не компрометировать адмиральши своим долгим визитом и - главное - избегнуть первых взрывов ее гнева.
– Еще бы!.. Где же и учиться, как не в океане!.. И Ванечка, который так любит Николая Алексеича, всегда говорил, что из него выйдет отличный моряк... Очень рада за вас, Николай Алексеич!
– прибавила адмиральша с веселой, обворожительной улыбкой, нервно сжимая в своем маленьком кулачке батистовый платок и чувствуя, что к горлу подступают слезы.
– Так до завтра, Нина Марковна?
– проговорил адмирал, целуя ручку.
– Непременно, Василий Петрович, если только опять не зашалят нервы... А вы, Николай Алексеич, тоже бежать?
– обратилась адмиральша к Скворцову, заметив, что и он собирается уходить.
– Нет, я вас не отпущу... Полюбуйтесь, Василий Петрович, какие нынче молодые люди?.. Обещал мне показать Ниццу и хочет уходить... Оставайтесь и сейчас же поедем кататься...
– Это нехорошо, Николай Алексеевич, - заметил адмирал.
– Надо слушаться начальства!
– шутливо прибавил он и, пожав молодому человеку руку, ушел, обещая адмиральше навещать ее, пока "Грозный" здесь.
XXIV
Проводив адмирала до дверей, Нина Марковна медленно и слабой походкой, точно с трудом передвигая свои маленькие ножки, печально склонив на грудь голову, прошла к дивану и опустилась на него тихая, скорбная и подавленная, не произнося ни слова, не поднимая глаз, прикрытых длинными, густыми ресницами.
Несколько долгих минут прошли в томительном молчании среди тишины, царившей в этой уютной, небольшой комнате, залитой ярким светом чудного солнечного дня, врывавшимся в два большие окна. Звуки мандолины вдруг раздались под окном, и мягкий тенор уличного певца-итальянца донесся в комнату... Песенка, которую пел певец, говорила, казалось, о любви, о счастии... Адмиральша вздрогнула и снова замерла в своем безмолвном горе.
Такою Скворцов никогда не видал адмиральшу во все время их знакомства. Пораженный, он тоже притих в кресле, пощипывая свою бородку, смущаясь все более и более и чувствуя себя виноватым. Еще бы не смутиться молодому лейтенанту, и не догадывавшемуся о разнообразии репертуара хорошенькой адмиральши! Он ждал урагана, ждал взрыва упреков, проклятий, трагических жестов и истерики - и вдруг вместо всего этого перед ним эта маленькая, изящная женщина в виде покорной, безмолвной жертвы.
"И хотя бы она заговорила!" - подумал Скворцов, бросая тревожный взгляд на адмиральшу...