В начале пути

Глушановский Алексей Алексеевич

Яша записочку развернул и текста сначала не понял. Буквы в слова складывались, а смысл ускользал. Если хочешь увидеть свою семью живой, убей Зубра. Сроку тебе дается три дня. Что такая чушь может значить? Непонятно.

Был Топор прост, как одноименный инструмент. Пожал сталкер плечами и пошел в конец коридора, где в крайней комнате упомянутый в записке Зубр и обитал.

В двери постучался.

— Чего надо? — спросили в ответ неласково.

Он вместо ответа записку в щель между досок просунул. Выдрали ее из пальцев, затянулась пауза, но, в конце концов, дверь приоткрылась.

— Если ты надеешься, что из благодарности сам застрелюсь, то ты трагически ошибся, — проворчал Зубр. — Однажды

ты получаешь сообщение: «Все открылось, беги». Или встаешь рано утром, не помня ночи, и видишь свой нож и руки в крови. И тогда ты идешь в Зону. Или ты просто идешь в Зону за богатством и славой. И хоть пел Леня Утесов, что тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет, пропадали целыми батальонами вместе с оркестрами. Гремели под фанфары в самое пекло и исчезали бесследно. Я в свое время просто пришел в Зону. За компанию с другом детства. Ему за речкой совсем плохо стало, все его не любили, правда, было за что, но это уже другой вопрос. Опыта у нас никакого, снаряжение — только стволы, и приметили нас координаторы наемников. Знаешь, в чем сила организации наемников?

— Много их, стреляют хорошо, — морща лоб и старательно шевеля губами, сообщил Яша.

— Деревня ты темная, — высказался Зубр. — Тайна, вот, что позволяет им выживать и зарабатывать. Никто не знает координатора сети. У каждого есть только ему известный номер, на котором и работу предложат, и советом помогут. Все эти отряды тупых отморозков с автоматами — верхушка айсберга. Нет, если стрелок месяца два по Зоне проходит, опыта наберется, он и дальше не пропадет. Станет командиром или разведчиком, вербовщиком или стратегом ветки, перестанет быть куском расходного мяса. Стреляют хорошо, поди же ты… А кто тут стрелять не умеет? А семья-то большая? Что делать-то будем?

— Лопухнулись они со мной, как мошенники с ночным сообщением: «Мама, срочно положи деньги на этот номер, позже объясню». Семей у меня в каждом городе по штуке, и пусть они, по стране катаясь, не забывают на Русь заглядывать, потому что и там могут брошенные девицы слезами обливаться, — сообщил весело Топор Зубру.

— То есть, тебя ничего не держит на большой земле, — понятливо закивал головой кандидат в покойники. — Ясно. Тогда выспимся, а часа в четыре уйдем до рассвета от всех этих невнятных обстоятельств. Согласен? — предложил он Яше.

— Да, лучше в Зоне отлежаться. Куда пойдем?

— В Мертвый город, там давно никто не собирал, можно богатый хабар взять.

Пожали руки в знак нерушимости договора, и пошел Топор к себе обратно, по дороге мотая головой. Надо же, какие есть твари забавные, Людей за речкой шесть миллиардов, да хоть половину убей, никто о них не пожалеет. Кроме них самих, разумеется, но это не его проблемы.

С места вышли вовремя, двигались быстро. Никто не хотел лишний раз с патрулями «Свободы» встречаться, кто их знает, что они с утра курили? Прижались к берегу Припяти и пошли по влажной, чавкающей под ногами земле.

— Наемники — это паутина. Пока есть Сеть и электронные платежи, с ними ничего поделать будет нельзя. У человека проблема — его враг живет долго. Заходит он в Интернет, раздел «услуги», находит неброское объявление: «оказываем эффективную помощь, дорого», выходит на связь и получает уже конкретные инструкции. Он никого не видел и не знает. Перевел деньги на счет, а условием получения является достоверное сообщение о смерти или исчезновении такого-то человечка. И дальше от него уже ничего не зависит. И всегда найдется паренек кудрявый или наголо бритый, которому эти деньги крайне нужны. А посредник с десятка заказов свой процент снимет и будет счастлив. А уж как тут в поле ротация кадров происходит — это отдельная песня. Года два назад, еще до всей этой истории со Стрелком, выбился в наставники местной

школы для наемников доктор Тибибо. Тут у каждого не по одной кличке, Стрелок позже Меченым стал, Дракон иногда простым сталкером Дядькой притворяется, так что, как доктора раньше звали, никто тебе точно не скажет. Ходили слухи, что это Стас Смерть, уже прыть утративший для собственных походов, но порядочки у них там были лютые. Они там друг друга жрали. В прямом смысле. Самого худшего курсанта по итогам дня резали на мясо. Из первого набора в семьдесят человек через три недели двадцать осталось, но это уже были не совсем люди.

Яше от негромкого голоса спутника плохо стало.

— Да уж, доктор был великий воспитатель, почти как товарищ Сталин, только лучше. Товарищ Сталин маршала Еременко звал прямо в глаза Брехунишкой. Тот отчитается по бумажке, председатель ГКО трубочку почистит и говорит ему ласково: «А сейчас маршал Еременко расскажет нам о положении на фронте более правдиво…». У доктора такой финт бы не прошел. На ужин бы все Политбюро с Генеральным штабом по кусочку мяса к рациону получили бы. И сожрали бы, причмокивая. Только масштаб у него на наше счастье был меньше, у доктора. Ох, не дурак он был. Когда с человеком бок о бок день хотя бы поживешь, пообщаешься, а потом им тебя и кормят, сразу очень хорошо понимаешь, где твое место. Грызешь косточку, а у самого в башке такая херня крутится, что никому не пожелаешь. Ведь его сейчас, бедолагу, уминают, а выкинь фортель какой, и эти твари, что рядом сидят, будут тебя трескать. Начинаешь на всех лютым волком смотреть, любого готов порвать в клочья, лишь бы самому лишний день прожить. Такие дела. Вход свободный, а выхода нет. Конструктивно не предусмотрен.

Так за веселой и поучительной беседой потихоньку до окраин Мертвого города и дошли.

Район Речпорта плотно черные сталкеры держали. Никто их оттуда выбить не мог, ни «Монолит» с наемниками, ни военные. Те туда и не лезли. Бывали случаи, когда они и вместе бизнес крутили. Медикаменты и патроны в обмен на артефакты. Было их тут стволов триста, постоянно живущих. Потери компенсировались потоком дезертиров отовсюду и теми, кому здесь было жить проще и понятней. Общие угрозы встречали вместе, а так жили сами по себе, занимаясь собственными делами.

К чужакам относились нейтрально, сразу в драку не лезли. Где бы ты ни был, все дороги всегда ведут в кабак. Там и новости узнаешь, и чего не хватает достанешь, и лишний груз в звонкую или шуршащую монету превратишь.

Вошли в подвал, слегка пригнувшись, все как всегда и везде. Над рукомойником галерея народного творчества. В основном картины эротических фантазий посетителей и подписи к ним. Но были и самодостаточные надписи: «Пятого июля три зарубки на приклад!», «Жабу хуем по губам». Просто и понятно.

— Эй, что тут у вас пожрать можно? — щелкнул Зубр пальцами.

— Солянка и крольчатина с макаронами, — сказало щуплое существо, даже в помещении не снимавшее защитной маски.

— Крысятина свежая? — продолжил беседу сталкер.

— Крольчатина, — робко поправил щуплый. — Свежая. Все свежее. Что пить будете?

— Спирт с перцем. Есть?

— Как не быть? — удивился официант. — Самый популярный в наших местах напиток. Сей момент все будет в лучшем виде.

— Время на суету по развалинам тратить не будем, — сказал Зубр. — Будем делать, как умный еврей Березовский. Было ваше — стало наше. Сейчас подкрепимся, и пойдем местным старейшинам показываться. В солдаты Речпорта запишемся. Завтра война начнется, люди будут нарасхват. Местные наверх пойдут, а нас с тобой будут в караулах гнобить. Как только в пост у кладовой поставят — берем артефактов, сколько сможем унести, и уходим за речку. Отсюда до другого берега километров пять от силы, один рывок, и мы ушли бесследно.