В начале пути
Шрифт:
Поднимаю карты и замираю. Восемь пик — вся масть от туза до семерки и две красные восьмерки. Или игра на восемь, или мизер почти чистый с руки.
Или засада на меня, в которую я влип. Заменили колоду заранее сложенной копией и сдали. Тогда я из реальности не выпадал, а меня выбили. На хитрую гайку есть болт с резьбой, лежит в кармане включенный компактный компьютер, но ведь сейчас его не достанешь, запись смотреть, неудобно и некрасиво.
Вероятность такой сдачи — одна из ста тысяч. Это я вам авторитетно заявляю, как специалист.
В прикупе — две трефы, валет с дамой, это гадать не надо. У каждого из этих орлов
Итак. Можно просто промолчать. И тогда, когда они или пойдут на вторую попытку, или просто будут сдавать себе, что захотят.… Как они сжульничали?
Я сразу проиграю шестьдесят тысяч. Зарплата доцента кафедры за два года. Квартира в Берлине. Две хорошие машины. Просто — приличная сумма денег.
Проиграл я и шмотки и сменку, сахарок за два года вперед, и сижу я на нарах, обнявши коленки — мне ведь не в чем идти на развод. Юз Алешковский, кто не знает.
Ну, твари, вы встретили своего динозавра! Здравствуйте, меня зовут Смерть! Мы с тобой говорим на одном языке.
Надо понять, у ходящего на руках семь червей или бубен. Я ведь тоже на подлые приемчики способен. Положил карты на стол, стал по карманам шариться, все из них выкладывать. И никелированный портсигар в том числе. Фляжку на пинту достал, глоточек сделал, а в портсигаре сердечко отразилось. Гляжу в тебя, как в зеркало…
Убрал все быстро, пока не въехали два педераста, что их только что грубо поимели.
— Мизер, — говорю робко.
Тут мне прикуп и отдали. Ошибся — не валет с дамой, дама с десяткой там были.
Что, в общем, несущественно. Я их бесстрастно взял, две карты снес, стаканом к столу прижал. Для надежности.
Вскрылись эти шулера, радостно заохали и с семерки червовой зашли.
Я на нее даму крестовую и снес. И остальные карты раскрыл, один черт, у них переход на ту сторону только в трефы, а я на них восьмерку бубен сношу и останусь с неловленной мастью пик.
— Позвольте записать еще червончик в поле, господа, — говорю очень ровно.
За час все сто двадцать закрыл, не умолкая. Меня за такую манеру игры так и зовут — Неугомонный. Они на автопилоте платежи произвели.
— Спасибо, — говорю, — господа, получил незабываемое удовольствие от общения. Будут лишние деньги — звоните, пишите, непременно приеду, заберу.
И пошел в столовую — почти сутки голодом.
Зашел в кабинку туалета, компьютер достал, запись прослушал.
«Да не торопись ты, две минуты у нас есть. Надежный артефакт, ничего человек не помнит. Его так и называют — Морская фигура, замри. Все, плакала его слава вместе с денежками».
Ага, вот вы как, артефактами игру поправляете. Понятненько.
Я к чему это все рассказываю? Проблема у меня. С парнями в карауле я договорился, что через два часа они меня обратно пропустят. Помоги мне по-быстрому от двух трупов избавиться надежно, заплачу, сколько скажешь. Ты ведь тоже с судьбой играешь, брат сталкер, а игроки должны помогать друг другу…
Колодец без маятника
Не знаю, заметили ли вы, милостивые государи, что стоит только слегка расслабиться, отвести свой взор от ведущей тебя вдаль тропы, обратить свой взгляд на прелести окружающей тебя природы, как сразу на вашу судьбу начинают влиять различные случайности, по большей части роковые?
Будучи одним из представителей проклятого в древности рода Ашеров, мой далекий прадед решил покинуть свою родину и поселиться в месте, настолько нецивилизованном и диком, чтобы тяготы проживания в нем с лихвой перекрывали последствия старого заклинания. Естественно, выбор его пал на Россию. Переделав нашу фамилию на местный лад, мы стали писаться — Ашеровы. Здесь жизнь была настолько насыщена трагическими обстоятельствами, что предание о семейной тайне всех просто веселило в минуты затруднений.
В сорок первом году многие Ашеровы погибли, но вместе со всей кадровой Красной Армией. Умерла в блокадном Ленинграде петербургская ветвь семьи, но тоже в компании полумиллиона местных жителей. Сгорел под Прохоровкой в танке дедушка Порфирий, так там осталась почти вся армия Ротмистрова. В этой стране все так жили и умирали. Наверное, она вся была когда-то проклята.
Не удивительно, что свое тридцатилетие я встретил в Чернобыльской Зоне Отчуждения. Здесь мое родовое проклятие было мелкой угревой сыпью на руке прокаженного. Люди тут умирали каждый день, и каждый встреченный тобой рассвет расценивался как явный признак благожелательности к тебе Темной Звезды и Черного Сталкера. Дела мои шли замечательно, ведь я все еще был жив. За два года, поднявшись из конца списка обладателей рейтинга общего канала в середину второй сотни, я уже твердо считался опытным сталкером, почти ветераном. Кое-кто со мной уже советовался, а кто-то пытался привлечь к масштабным проектам, что не находило оклика. Слишком печальные декорации, окружавшие нас, оставил предыдущий грандиозный замысел. Я имею в виду построение социализма в отдельной стране.
Итак, слегка замечтавшись и обратив свой взгляд к небесам, путник, шедший по тропе богатства и славы, был немедленно низвергнут с нее. Глинистая почва, пропитанная влагой после недавнего дождя, выскользнула у меня из-под ног, и я ощутил на себе все прелести свободного полета.
Будучи готов к ежесекундным неприятностям, успел кое-как сгруппироваться. Закрыл голову руками и поджал ноги. А также, на мое счастье, падение произошло не на камень или железо, что здесь было бы весьма вероятно, а в довольно глубокий колодец, метра на полтора заполненный водой. Она-то и послужила амортизационной подушкой, благодаря которой мое приключение не закончилось сразу летальным исходом.
Подняв над головой автомат, стал оценивать обстоятельства, в которых оказался.
Неприглядная ситуация неспешно доходила до моего ошеломленного сознания. Стоя в воде по грудь, я находился в центре бетонного дренажного колодца диаметром около трех метров и высотой около пяти. Если бы не вода на дне, лег бы здесь сразу хладным трупом. И, может быть, это было бы лучше.
Потому что эти пять метров, отделявших меня от поверхности, были идеальной ловушкой для любого человека, в том числе и для меня. Вертикальная бетонная поверхность не оставляла ни малейшей возможности выбраться. Можно было лишь прикидывать, что меня убьет раньше — общее переохлаждение организма или я просто захлебнусь, упав обессиленный в воду? Утешало только одно — мук смерти от жажды испытать не придется.