В начале всех несчастий: (война на Тихом океане, 1904-1905)
Шрифт:
Легкость завоевания феодальной Средней Азии, немощь Китая сыграли с русским государственным аппаратом злую шутку. Эти обстоятельства потрафили пресловутому национальному «авось». [7] Победив в русско–турецкой войне, министры и генералы забыли о крымской катастрофе и не видели угрозы в островном государстве на Тихом океане. Верившие в свою миссию хозяев Дальнего Востока творцы русской политики не проанализировали опыт активного освоения западной науки и технологии — путь Японии после революции Мэйдзи, не оценили должным образом эффективность японцев в их победе над Китаем (1895). Если по приказу министра просвещения П. В. Делянова в России «дети посудомоек и мелких торговцев» лишались права на образование (указ 1887 г.), то революция Мэйдзи в Японии поощрила «кухаркиных детей» к образованию, что во многом объясняет феноменальный экономический рост Японии в период 1868 — 1904 гг. Япония сделала то, в чем Россия не преуспела: сумела без национальной психологической
7
Зотова З. М. Петр Бернгардович Струве // Вопросы истории, 1993, № 8, с. 756–757.
К трагической войне Россия пришла с той легкостью, которую традиционно и безнаказанно проявлял Запад в своих отношениях с азиатским, африканским и латиноамериканским миром на протяжении многих столетий в ходе беспроигрышных кампаний. Но оказалось, что у Запада есть более талантливые ученики, чем Россия. После яростного подъема Запада пятьсот лет назад все незападные страны, включая Россию, стали подвержены безусловному правилу: не воюй с западными державами и не соперничай с теми, кто быстрее тебя перенимает западную эффективность. Нарушение этого правила наказывается. В 1904 г. Россия начала на Дальнем Востоке войну со страной, которая после революции Мэйдзи быстрее России учила своих моряков, промышленников, инженеров, офицеров западному опыту. Помноженное на исконный опыт лояльности, патриотизма и стоицизма, это приобщение к западным методам сделало Японию феноменальным по силе противником. Данное обстоятельство ощутили до русских китайцы, а после русских американцы и англичане (чьи корабли, крепости и колонии были потоплены или захвачены японцами в 1941–1942 гг. едва ли не в мановение ока).
И тогда, в начале ХХ века союзникам и противникам России было далеко не безразлично, какая из точек зрения на азиатскую политику будет доминировать в Петербурге. Правда, союзная Франция вовсе не хотела, чтобы русские дивизии стерегли тихоокеанское побережье — они были нужны Парижу как противовес германской мощи. Британия боялась выхода России к ее колониям в Азии. С другой стороны, Вильгельм II руководствовался следующим: «Мы должны привязать Россию к Восточной Азии так, чтобы она обращала меньше внимания на Европу и Ближний Восток». [8] . Британия и Америка совершенно откровенно симпатизировали Японии как силе, способной остановить Россию в Азии.
8
Die Grosse Politik der Europaischen Kabineten. Berlin, Band IX, S. 2318.
Наиболее талантливые государственные деятели России были категорически против авантюризма, они открыто опасались схватки с азиатским гигантом, совсем недавно поправшим Китай. В марте 1899 г. в специальном меморандуме С. Ю. Витте указывал, что путем спасения России перед всемогущим Западом является гарантированная десятилетиями мира ускоренная индустриализация. [9] Далеко не все в Петербурге одобряли это движение на отдаленный на половину экватора Дальний Восток. Так, министр иностранных дел Ламздорф придерживался той точки зрения, что Россия не должна тратить свою ограниченную энергию должна немедленно выйти из Маньчжурии. Активность в Азии, по его мнению, ослабляла Россию в том месте, где творится история, в главном месте Земли, в Европе. Трезво мыслящая часть правящих кругов России призывала реалистически оценить объективную реальность. В будущем Россия, возможно, станет колоссом, но пока она была одной из самых отсталых стран Европы. Насущная задача состояла в том, чтобы обеспечить ей место участника индустриальной революции, занять нишу в мировой торговле, развить внутренние коммуникации. В начале ХХ в. валовой национальный продукт на душу населения в России был в 5 раз меньше среднеевропейских показателей. Перед Россией стояла задача была сократить этот разрыв, иначе она просто «выталкивалась» из Европы.
9
Институт истории АН СССР. Материалы по истории СССР. Выпуск 6. Документы по истории монополистического капитализма в России. М., 1959, с.177, 195.
Россия начинала создавать свой центр геополитического влияния. Он был слабым по сравнению с центральноевропейским, западноевропейским или американским и складывался там, где конкуренция с Западом отсутствовала — в Северном Китае, Афганистане, Северном Иране, Корее. Такие финансовые институты как Русско — Китайский банк, служили основой русских интересов. Казалось, что колосс России непоколебим и будущее обеспечено в любом случае.
Представлялось, что России, требуется всего лишь несколько благоприятных лет для выравнивания того экономико–цивилизационного рва, который отделяет ее от Запада. Желая иметь эти годы для цивилизационного роста России, С. Ю. Витте осуждал приверженность императора Николая к бездумной «энергичности»; он полагал, что эта линия русского царя объясняется его юным возрастом, его неприязнью по отношению к японцам, его подспудным желанием получить венок славы как итог «маленькой победоносной войны».
Однако многие в поколении Витте и Столыпина, поколении железных дорог и быстрого развития городов, решительно отходит от интеллектуальной настороженности Победоносцева и Достоевского, которые очень осторожно оценивали Россию как мировой силы перед лицом неумолимого Запада. Самоутверждение столкнулось с осторожностью. В 1903 г. Государственный совет России пришел к выводу, на который сегодня трудно смотреть без умиления: границы Российского государства оптимальны и окончательны, теперь России предстоят лишь внутренние улучшения. Сто лет спустя удивительной кажется уверенность русского руководства, с легкостью отбросившего это умозаключение, увидев новые возможности в Маньчжурии и Корее. К счастью для них, российских государственных деятелей начала ХХ века, они не знали лютой правды грядущего, финала русского пути в двадцатом веке, где войны и революции погребли итог их многовековых деяний.
Есть в русской истории слова, от которых сжимается сердце. Цусима, Порт — Артур, Мукден. Мы просто обязаны помнить об этом жестоком уроке. Патриот — это не тот, кто предпочитает держать в памяти лишь о светлых минутах национальной истории, а тот, кто с горечью, но ясно видит периоды унижения своего отечества, причины и обстоятельства, приведшие к этому унижению. Единственный способ избежать подобных несчастий в будущем — это задуматься над нашими историческими неудачами, над опасностями, которых следует избежать. Мы наследники и взлетов и падений, мы обязаны задуматься над тем, что их вызвало и как их избежать в будущем.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ДО ТИХОГО ОКЕАНА
Корея
Между Россией, Китаем и Японией лежало сравнительно небольшое Корейское королевство. Корейцы панически боялись японцев, они боялись превратиться в колонию Китая и готовы были воспользоваться любой помощью, использовать любую комбинацию сил, чтобы отстоять свою независимость.
Японцы традиционно усматривали в Корее кинжал, направленный на их уязвимый архипелаг — позвольте иностранцам завладеть этим «кинжалом» и Япония будет в постоянной опасности. Еще в тринадцатом веке монгольский хан Хубилай, наследник огромного, завоеванного Чингизханом мира, отплыл от корейских берегов, чтобы вторгнуться в Японию. Неведомо откуда поднявшийся «божественный ветер» остановил неукротимый поход монголов, разбросав их корабли. В конце шестнадцатого века японцы уже не хотели полагаться на благосклонный ветер из–за горизонта и начали реализовывать внушительную военную программу. Воинственный сёгун Тойетоми Хидеёси, правивший Японией накануне большого наплыва европейцев, ставил перед собой задачу объединить все страны под японской крышей. О Корее (которую он называл «столь же прелестной, как лицо молодой девушки») Хидеёси говорил без оговорок: «Эта земля принадлежит Японии». В 1592 г. он послал в Корею четверть миллиона вооруженных воинов, погруженных на армаде из 4 тыс. кораблей. Хидеёси был уверен в себе: «Я завоюю Корею с такой же легкостью, с какой я сворачиваю утром циновку».
Семь лет владели японцы корейской столицей Сеулом; битву за битвой проигрывали вооруженные луками корейцы перед фронтом японских мушкетов. Хидеёси побеждал в наземных битвах, но на море удача ускользала от него. Корейский адмирал И Сун Син покрыл свой флагманский корабль стальными плитами и «огранил» борта железными пиками. Его корабль не горел и был неуязвим для японских стрел. По обе стороны корабля на противника смотрели шесть пушек, а матросы скрывались в укрытиях. Корейский «линкор» был быстрее японских судов, он крушил японцев, потерявших только в одной битве 70 кораблей, что сделало связи японской армии вторжения с островными базами проблематичными. Этот опыт японцы помнили долго. Только тремя столетиями позднее новая, модернизированная Япония предприняла новую попытку завоевать Корею.
Королевская корейская династия, основанная генералом И Сингке, пользовалась полной свободой внутри страны, но на внешней арене она обязана была оглядываться на могучий Китай. Корея платила дань Китаю с 1392 г. Новые внешние силы дали корейцам новые возможности — со времени открытия Восточной Азии европейцами (во второй половине XIX в.) корейские короли стремились сохранить независимость за счет сталкивания между собой Японии, Соединенных Штатов, Китая, Британии и России. Россия была новой величиной в этом уравнении. Россия начала оказывать воздействие на Корею после 1860 г., когда, согласно Пекинскому договору, российские владения стали непосредственно соприкасаться с корейскими.