В Новь
Шрифт:
Запись остановилась. Худяков знал, что после рекламной паузы программа не продолжилась. Потому что не с кем её было вести. Прокудин-Николаев умер. Ну как умер? За какие-то 3 минуты он, из молодого, здорового парня, превратился в дряхлого старика, а затем в иссохший труп. За полчаса эфирного времени Худяков успел краем глаза ознакомиться с материалами уголовного дела «любезно предоставленными» Зыряновым. Папка, которую Зырянов ему передал была объемной: показания свидетелей, стенограмма передачи, полицейский отчет с места происшествия, медицинское заключение…
Задумчиво постукивая пальцем по столу, Худяков
«РУРСУС» (лат.) – вновь, снова (наречие), дословный перевод – «очередной раз», используется – «второй шанс».
Встрепенувшись, Худяков быстро просмотрел конец записи, и застучал по клавиатуре.
Компьютер, пожужжав выдал:
«PACTIO DISSOLVERE» (лат.) – договор расторгнут,
«POENA» (лат.) – наказание.
Сыщик, откинувшись в кресле, достал сигарету, прикурил и, жадно затянувшись ароматным дымом, тихо произнес:
– POENA…
***
На следующее утро, появившись в центральном офисе «Парацельса», Худяков, поприветствовав секретаршу, сразу направился к двери.
Ограничивши обмен любезностями кивком, Худяков без приглашения сел за стол.
– С чего думаете начать? – поинтересовался Зырянов, исподлобья смотря на Худякова.
«Не спал. Пил. Скорее всего всю ночь», – отметил про себя Худяков.
Вид Зырянова подтверждал его догадку: выглядел тот, мягко говоря, не «комильфо». Всклокоченные волосы, кое-как приглаженные рукой, красные, из-за лопнувших капилляров, глаза, зеленоватый оттенок лица подчеркивала изрядная щетина. Завершал общую картину последствий поклонения Бахусу минувшей ночью, совершенно мятый костюм и щедрое, сладковато-тошнотворное, амбре перегара.
– Для начала прочешу Сеть на предмет неожиданно погибших милли -онеров, и пардоньте, – ардеров…, а там поглядим сколько ниточек потянется, – стараясь дышать ртом ответил Худяков (запах был тот ещё), – И куда…
– Время! Помните про время! – нервно вскрикнул Зырянов.
«Забегал, таракан», – подумал Худяков, а вслух добавил, – Я уже работаю!
– Отчет о работе – раз в неделю! – твёрдо заявил Зырянов.
– Отчет? – удивился Худяков.
– Не забывайте, что я полностью финансирую операцию, – прошипел Зырянов.
– Полноте, батенька, – Худякову доставляло искреннее удовольствие наблюдать как Зырянов багровеет от кипевшей в нем злобы, – С отчетами это вам не ко мне надо, это вам в полицию: они там большие любители бумагу марать, – и посерьёзнев добавил, – Я работаю на результат! Отчет будет один: я найду и приведу сюда этот ваш Рурсус!
– Идите, работайте, – закрыв глаза, не в силах спорить, злобно прошептал Зырянов.
– До свидания! «– Худяков поднялся и направился к двери, – Впрочем…, – смягчился он, – Если будет что-то важное – я сообщу», – сказал он не оборачиваясь. И вышел.
– Удачи, – скорее мысленно, чем вслух произнес Зырянов, проваливаясь в забытьё, – Мне…
– 2 –
Облицованный мрачноватыми, шершавыми гранитными плитами зал был обставлен по-спартански: кроме большого круглого стола и, стоящих вокруг него стульев, не было никакой мебели или других предметов интерьера. На стенах, равноудаленно друг от друга, располагались два десятка софитов, светивших приглушенным светом, отчего в помещении царил полумрак. Потолок зала терялся в темноте и не было никакой возможности разглядеть его.
Круглый стол из массива дуба, покрытый темным лаком, занимал центральную часть зала. Его гладкая, словно зеркальная, поверхность была инкрустирована надписями из серебристого металла. Надписей было двенадцать. Напротив каждой из них стоял резной, тяжелый монументальный стул с высокой спинкой. Центр стола украшала инкрустированная серебристым же металлом и заключенная в окружность надпись: «RURSUS. UNICUIQUE SECUNDUM OPERA EIUS» 2 .
За столом молча сидели четверо человек в серых балахонах. На головах, скрывая лица были надеты низко свисающие капюшоны.
2
Второй шанс. Да воздастся каждому по делам его (лат.)
Человек, сидевший напротив надписи «INDICIUM» 3 , что-то изучал в своём блокноте, изредка внося какие-то коррективы в содержание написанного. Далее по кругу, напротив надписи «CLERICUS» 4 , сидел человек с раскрытым перед ним блокнотом для записей. Центральное место, выделявшееся более высокой спинкой стула, пустовало. По обеим сторонам от него,
напротив надписей «MALUM» и «BONUM», сложив руки перед собой, сидели два человека. Очевидно было, что все ждут появления кого-то ещё. Тишину зала нарушил скрип двери и все разом повернули головы на звук.
3
Информация (лат.)
4
Писарь (лат.)
В зал вошёл невысокий человек в коричневом балахоне, скрывающем в своих складках его телосложение. Так же, как и у всех присутствующих на его голове был низко надвинутый капюшон, скрывающий лицо глубокой, прямо-таки черной тенью, что вместе с полумраком, царившем в зале создавало впечатление, что вся эта сумеречная атмосфера была задумана как раз с целью придания личностям присутствующих статуса инкогнито. Что, без сомнения, так и было.
Вошедший, не говоря ни слова, неспешно прошествовал мимо присутствующих к месту за столом, обозначенному надписью «СURAGENTARIUS», неспешно же сел, аккуратно, без лишних звуков, придвинув тяжелый стул и, облокотившись на стол (не поднимая головы) произнёс негромким, но твердым голосом: