В объятиях прошлого
Шрифт:
Ей нравилась эта мелодия, одновременно нежная и настойчивая, тягучая и страстная, то плавная, как течение равнинной реки, то бурливая, как бег горного потока. Волны наслаждения то подбрасывали ее к вершинам блаженства, туда, где захватывало дух, а из горла рвался крик восторга, то покачивали на гребнях, позволяя перевести дыхание и приготовиться к новому взлету.
Джина не выдержала первой. Желание улететь за облака или низвергнуться с водопадом в ревущую бездну переполнило ее, вытеснив все прочие желания и мысли. Обхватив своего мучителя за ягодицы, она прижала его к себе и, одновременно согнув колени и приподняв
Ближе... еще ближе... вот так!
Она застонала, и он, услышав сигнал, быстро закончил дело двумя мастерски нанесенными ударами.
Через несколько секунд Джина приподняла ресницы и с удивлением обнаружила, что для него погоня за удовольствием еще не закончилась. Он даже не сменил инструмент, но, выражаясь языком музыкантов, добавил к струнным ударные.
Теперь главным объектом внимания стала ее грудь. Его язык прошелся по одному, потом по другому соску, неторопливо проверяя их готовность к игре, настраивая на нужное звучание, и в следующий момент Джина вздрогнула от острого, пронзительного ощущения, которое было бы болезненным, если бы не было таким прекрасным. Поглаживая ладонью левую грудь, Саймон приник к правой, как будто старался вытянуть из нее некий магический сок.
Она вскрикнула и выгнула спину, на мгновение потеряв сознание, а придя в себя, вдруг увидела над собой его горящие страстью глаза.
Да, пусть так и будет. Она была готова сгореть в этом огне. Готова на все, чтобы испытать это еще и еще раз. До бесконечности. Рисковать так до конца.
Мысли вылетели из головы, захваченные стремительным ураганом. Саймон перешел в решительное наступление, и ее вскрики вскоре слились в протяжный стон.
Однако ее палач был далек от благодушия и вовсе не был настроен на то, чтобы даровать ей легкую смерть. В самый последний момент он вдруг остановился и без особых усилий перекатился на спину, усадив ее на себя и ухитрившись сохранить полный контакт.
Учитывая то, что силы ее были уже на исходе, Джина не очень обрадовалась такому изменению диспозиции. Но и сдаться без боя она не могла себе позволить.
Опершись на его плечи, она подалась сначала вперед, потом назад. Получилось не так уж и плохо. Можно даже увеличить амплитуду – благо размеры «маятника» позволяли это сделать. Впрочем, что толку в размере, если мужчина не способен поддерживать требуемое напряжение.
Однако музыкант и тут не подкачал. Его возможности превосходили границы ее воображения.
Она чувствовала себя так, словно хлынувшая в ее отворенный шлюз огненная река раскатывается по всему телу. Откинув голову и закрыв глаза, Джина представила себя амазонкой, скачущей навстречу врагу, и сжала колени.
Что случилось потом, она уже не помнила – все поглотил туман, в котором лишь громыхало ее загнанное сердце да кружились разноцветные пятна...
Саймон лежал на спине, заложив руки за голову, и смотрел в потолок. Джина тихонько посапывала рядом, едва укрытая смятой простыней. Вечер еще не наступил, но несколько часов практически безостановочного секса оставили их без сил. Он знал, что нужно закрыть глаза и попытаться уснуть, но какое-то неясное беспокойство не давало ему покоя.
Странное дело, он совсем не чувствовал усталости. Более того, даже теперь его тянуло к ней. И именно это обстоятельство тревожило и беспокоило. При всем том, что секс всегда играл в его жизни важную роль, он никогда еще не испытывал такого ненасытного влечения к одной женщине. Ему не хотелось отпускать ее. Будь его воля, он заточил бы ее в крепости на необитаемом острове и проводил бы с ней все дни и ночи.
Его взгляд скользнул по укрытой простыней фигуре. Черт, она действительно хороша! И не только красива. Немногие женщины способны вытворять в постели то, что продемонстрировала Джина, которая не забывала при этом и о партнере. Сейчас она казалась ему еще сексуальнее, чем раньше. Даже спутанные волосы только добавили ей привлекательности. Длинные черные ресницы казались еще чернее на фоне бледного лица, распухшие от поцелуев губы слегка приоткрылись, а выглядывавшее из-под простыни бедро...
Саймон отвернулся и даже скрипнул зубами. Каждый изгиб ее роскошного тела, каждый похожий на затаенный стон вздох, каждое движение отзывались в нем всплеском желания.
Да, что ни говори, давненько он не получал от секса такого удовольствия. И давно уже не испытывал влечения к женщине, с которой провел в постели весь вечер и всю ночь.
Это было безумие. Мир перестал существовать для них. Все прочие исчезли. Остались только двое, Джина и Саймон. Маэстро и его скрипка.
Те два последних месяца в колледже Джина помнила плохо. Она не замечала, что творилось кругом. Ничего не видела и не слышала. Клэр несколько раз пыталась поговорить с ней, просила опомниться, оставить брата в покое, но с таким же успехом она могла тушить лесной пожар, заливая пламя водой из садовой лейки.
Что касается Шиллы, то она, похоже, смирилась с неизбежным. Гордость не позволяла ей бороться за жениха на потеху зрителям. Шилла просто отошла в сторону.
Вот тогда их пятерка и распалась.
Впрочем, сама Джина этого не заметила, ведь влюбленным достаточно друг друга. Они поженились через два месяца после ее выпуска.
Через год у них родился сын. Коннор.
А еще через два года Саймон погиб в страшной автомобильной катастрофе.
Тогда Джина потеряла мужа. Сейчас опасность нависла над сыном. Она знала, что если с Коннором что-то случится, то ей уже не жить. Просто не хватит сил перенести еще одну невосполнимую потерю.
4
Солнце еще не поднялось из-за каменной стены высотных зданий. С моря дул свежий ветерок. Небо закрывала повисшая над городом влажная серая, похожая на разорванную марлевую повязку пелена. Ненастной погоде, установившейся в начале недели, не было никакого дела до календаря, бесстрастно констатировавшего скорое наступление лета.
Сан-Франциско просыпается неспешно, как человек, любящий понежиться в постели, досмотреть сладкий утренний сон, помечтать о чашечке кофе и горячем, расслабляющем душе. Правда, находятся и здесь отщепенцы, так называемые приверженцы здорового образа жизни. Это они с энергией раскаявшихся грешников строят повсюду гимнастические залы и спортивные клубы, открывают магазины натуральных продуктов, носятся по утрам – и даже во время ланча! – по дорожкам парка, окидывают презрительными взглядами тех, кто осмеливается травить себя никотином, и устраивают пикеты у баров.