В огне
Шрифт:
Она была так прекрасна...
И все это время находилась во мне. Все ночи, когда я за ней охотилась, Книга была у меня перед носом. Нет, точнее, за ним. Как и Круус, я была «Синсар Дабх», вот только, в отличие от него, я никогда не открывала ее. Никогда не желала заполучить и не читала. Вот почему я не понимала рун, которые она мне давала. Я никогда не заглядывала в нее, лишь принимала то, что она считала нужным мне дать.
Если бы я хоть раз нырнула на дно своего озера и открыла Книгу, в моем распоряжении оказались бы все темные познания Короля. Все заклятия,
Неудивительно, что К'врак меня узнал. Он обнаружил во мне часть Короля. Охотник скучал по своему компаньону. То же с Зеркалами. Они опознавали во мне суть Короля и сопротивлялись, выплевывали — из-за проклятия Крууса, которое наложил на них вовсе не Круус, — а самое древнее первое Зеркало по той же причине пропускало меня между половинками будуара. Этакий парфюм «Одекороль». Даже Адам ощутил во мне что-то. И Круус наверняка тоже. Они просто не понимали, что именно. А еще был случай с фир-дорча, когда глазастик посоветовал ему смотреть глубже, и полосатый ужас отступил.
« Я открыта на нужном заклятии. Тебе следует лишь подойти и прочесть, МакКайла. Это легко. Мы вновь объединимся. И ты сможешь упокоить дитя».
— Я надеюсь, у тебя была веская причина для того, чтобы уничтожить мою вывеску? — Рядом со мной возник Иерихон. Весьма рассерженный. — Я рисовал этот чертов знак собственноручно. В городе не осталось художников, а у меня есть дела поважнее.
Я ахнула. Иерихон Бэрронс стоял рядом со мной.
В моей голове.
Которой я и замотала, почти ожидая, что он упадет от качки.
Но он остался стоять, такой же стильный и безупречный.
— Это невозможно, — сказала я. — Ты не можешь здесь быть. Это мояголова.
— Но ты же в мою пробиралась? Я всего лишь создал свою проекцию, чтобы ты могла меня видеть. — Он слабо улыбнулся. — Это было непросто. Ты придала новое значение слову «железнолобый».
Я не выдержала и рассмеялась. Бэрронс вторгся в мои мысли и даже здесь читает мне нотации.
— Ты стояла посреди улицы и смотрела на вывеску. Я попытался заговорить с тобой, но ты не отвечала. Поэтому я решил осмотреться. Что ты делаешь, Мак? — Он говорил тихо и мягко, как всегда, когда был максимально собран и опасен.
Мой смех оборвался, на глаза навернулись слезы. Бэрронс был в моей голове. И не было больше смысла что-либо скрывать. Он наверняка огляделся и сам увидел правду.
— Я не узнала заклятие. — Мой голос сорвался.
Я его подвела. И ненавидела себя за это. Он меня никогда не подводил.
— Я знаю.
Я изумленно уставилась на него.
— Ты... знал?
— В тот же миг, как ты мне солгала.
Я всматривалась в его глаза.
— Но ты выглядел счастливым! Ты улыбался. Твои глаза тебя выдавали!
— Я и был счастлив. Я знал, почему ты солгала. — Древние, нечеловеческие, невероятно нежные глаза ответили мне: « Потому что ты любишь меня».
Я судорожно вздохнула.
— Пойдем отсюда, Мак. Нечего тебе здесь делать.
— Заклятие! Оно тут! И я могу его взять. Использовать. Подарить покой твоему сыну!
— Но ты перестанешь быть собой. Нельзя взять у Книги лишь одно заклятие. Только все или ничего. Мы найдем другой способ.
«Синсар Дабх» отравила момент: « Он лжет. Он ненавидит тебя за то, что ты его подвела».
— Заткни ее, Мак. Заморозь это озеро.
Я посмотрела на Книгу, сиявшую во всей своей красе. Сила, чистая и простая. Я могла создавать миры.
« Заморозь его. Он просто боится, что ты станешь сильнее, чем он сам».
Бэрронс протянул мне руку.
— Не покидай меня, девочка-радуга.
Девочка-радуга. Я ли это?
Прошлое казалось таким далеким. Я слабо улыбнулась.
— Помнишь юбку, которую я надела в ту ночь, когда мы собирались к Мэллису и ты велел мне одеться готом?
— Она наверху, в твоем шкафу. Я ее не выбросил. Ты выглядишь в ней, как персонаж из мокрого сна.
Я взяла его за руку.
И мы очутились на улице перед «Книгами и сувенирами Бэрронса».
Глубоко во мне захлопнулась Книга.
Шагнув к входу, мы услышали звуки выстрелов и посмотрели вверх. Два крылатых дракона парили на фоне луны.
Джайн снова стрелял в Охотников.
Охотники.
Мои глаза распахнулись.
К'врак!
Неужели все так просто?
— Господи, вот же оно, — прошептала я.
Бэрронс придержал для меня дверь.
— Что?
Меня затопили нетерпение и возбуждение. Я вцепилась в его руку.
— Ты можешь оседлать Охотника?
— Конечно.
— Быстрее. Кажется, я знаю, что делать с твоим сыном!
54
Иерихон Бэрронс похоронил сына на кладбище у окраины Дублина после пяти дней вахты у его безжизненного тела. Тело могло исчезнуть и возродиться там, где все они возрождались.
Его сын не исчез и не возродился.
Он был мертв. Действительно мертв.
Я караулила под дверью кабинета, глядя на то, как Бэрронс дни и ночи напролет не сводит глаз с прекрасного маленького мальчика.
Теперь, стоило об этом подумать, ответ казался таким простым.
На поиски ушло немало времени, но в итоге К'врак заскользил рядом со мной, темнее черноты, с обычными комментариями ночьветерполетсвободаааи репликами по поводу старого друга— спокойный и гладкий, выдыхающий маленькие ледяные смерчи. Ветер за ним дымился, как сухой лед.