В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии
Шрифт:
Но всё это не имело значения, надо было драться. Я очень остро почувствовал, что надо будет сказать что-то, что поддержит его в этот трудный момент, даст силу подобрать нужные слова и повести ребят. И я ответил: «Мы все умрём. Обязательно. Потому, что все люди смертны, бессмертных не существует. Завтра… или через 50 лет. Но умирая через 50 лет на земле, порабощённой европейскими нелюдями, с детьми, ставшими проститутками и пидорасами при них, — разве мы не будем готовы отдать всё, что у нас есть, за возможность умереть завтра — ради микроскопического шанса повернуть колесо истории?» Его лицо чуть разгладилось, садясь в машину, он тихонько мне сказал: «Заезжай после войны ко мне в Подмосковье». «Это ты заезжай ко мне в Подмосковье — я тоже оттуда», — ответил
Глава 5.1. Бертран Дюгеклен. Рыцарь своей родины
Всё, что сейчас есть на Земле, когда-то было и когда-то будет ещё.
К 1320 году Франция окончательно пала духом. Шёл двадцать шестой год войны против английских агрессоров. Войны страшно тяжёлой, кровавой, из сплошных неудач, сданных городов, толп беженцев и засеянных костями не успевшего убежать мирного населения полей. Сейчас та война почти забыта многими народами, особенно нашим: собственные страшные враги и неизмеримые жертвы совсем недавнего прошлого естественным образом вытеснили из народной памяти и чужую доблесть, и чужие страдания семисотлетней давности. Но для французов и англичан, каким странным нам бы это ни показалось, дело обстоит совсем другим образом: даже союзничество в двух мировых войнах не смогло изжить из их памяти давешние обиды тех времён. Будучи в Англии, я был удивлён степенью неприязни, переходящей в ненависть, местного населения к французам. Во Франции бывать не доводилось, но от бывавших слыхал, что англичан там тоже не слишком любят.
Причина такой взаимности чувств очевидна: Столетняя война между ними большинством историков считается самой продолжительной в истории человечества. Но на тот момент никто не предполагал, что она станет столетней: англичане успешно наступали, французы терпели бесконечные поражения, многочисленные соседи Франции — родственные с ней по экономике, политике, языку и культуре, спешили предать всё это родство, перекинуться на сторону безжалостного агрессора, привлечённые его военными успехами и изощрённой уже тогда пропагандой. Англичане широко вербовали наёмников по всему миру и успешно конвертировали их военные способности в успехи на полях сражений.
Тогда в семье мелкого и бедного бретонского рыцаря, в родовом замке Ла Мотт Броон, больше похожем на хижину, близ Динана, родился Бертран Дюгеклен. Будущий маршал Нормандии, великий коннетабль Франции, граф Лонгвиля, герцог де Молина и король Гранады. После смерти он будет похоронен рядом с государем Франции, которому служил, в Сен-Де-ни. Подобной чести могли удостоиться исключительно принцы крови. Ещё при жизни став главным символом борьбы Франции за своё существование, после смерти он станет незримым покровителем французского народа в его битве за правое дело: знаменитая Жанна Д’Арк, перед тем как отправиться под Орлеан в 1429 г., почтила его память, отправив его вдове золотое кольцо. Наши современники напрасно недооценивают значение некоторых ритуалов: то, что после этого совершила Жанна, убедительно показывает, насколько качественно люди того времени умели обращаться к Высшим силам за помощью и использовать её.
Так о чём же будет наш рассказ? О беспрерывных подвигах Дюгеклена в боях, которыми он прославился настолько, что слава его гремела по всему тогдашнему миру? Например, сёстры короля Испании в восхищении называли его «самым достойным рыцарем по эту сторону моря»? Сражаясь, как выдающийся индивидуальный боец впереди своих войск, он действительно служил примером неиссякаемого мужества и воли к победе.
О его полководческом даровании, которое позволило ему принести первые победы народу Франции, пройти служебную лестницу от рядового до маршала, и снискать оценку известного «певца рыцарства» Жана Фруассара «один из влиятельнейших капитанов (в терминологии того времени — командиров), по праву пользующийся авторитетом в войсках»?
А может, наше повествование пойдёт в русле модного сейчас тренда «self-made man» — о человеке, который сам сделал себя, родившись в бедной семье, своим упорством и способностями добился признания себя равным королям (да и, чего уж там, назначения на пост короля) и соответствующего богатства и почестей?
Как ни странно, ничего этого здесь не будет. Мы поведём речь о весьма неожиданном с точки зрения подавляющего большинства литературных традиций периоде в жизни главного героя: о том, как он был в плену.
Да, каким странным это ни покажется современному читателю, живущему за экраном монитора, на войне не только убивают и побеждают — на ней гибнут, получают увечья, попадают в плен. В 1367 году в битве при Нахере чаша сия не миновала и Бертрана.
Сначала англичане, верные своим традициям «благородства» и «честного ведения войны», просто держали знаменитого воителя у себя, отказываясь даже рассматривать предложения о его выкупе. Но пропаганда французов начала использовать этот факт как подтверждение того, что враги просто боятся прославленного воина. Тогда изощрённые специалисты в области информационной войны, советники принца Уэльского, знаменитого Чёрного принца, при жизни ставшего одним из главных героев английского военно-исторического пантеона, разработали хитрый план.
Измождённый пленник предстал перед сиятельным от роскоши королём врагов. Видели ли вы, дорогие читатели, что представляет собой камера того времени? Я видел — в Англии, в средневековом замке. Это ниша в крепостной стене — открытая сверху и накрытая решёткой. Она по пояс взрослому человеку, встать и лечь в ней нельзя, только сидеть скорчившись. Снег и дождь падают на тебя сверху, собственные нечистоты скапливаются под тобой снизу, ледяной камень выпивает силы и жизнь. Сидя во всём этом, остаётся только ждать мучительной неизбежно скорой смерти от туберкулёза. Обычно более полугода в таких условиях не выживал никто.
Итак, полуживого пленника притащили к повелителю жестоких завоевателей. И тот сделал ему по-королевски щедрое предложение: пусть сам назначит за себя выкуп. «Бойся данайцев, дары приносящих». В этом предложении было спрятано мощное идеологическое дно: зная своего противника как настоящего христианина (а не скрытого сатаниста, прикрывающегося христианством, какими являлось на тот момент большинство английских руководителей), да и просто с точки зрения обычной человеческой формальной логики, англичане рассчитывали, что он назовёт смехотворно малую сумму. Тогда можно будет отказаться под тем предлогом, что «это же совсем дёшево!», — а в ближних и дальних землях всем раззвонить, как дёшево ценят себя даже самые знатные французские рыцари. Для чужеземных наёмников, которые раздумывают, под чьим флагом поучаствовать в войне, это будет чётким сигналом: среди французов ловить нечего. Страна истощена, денег нет, самоуважение даже выдающихся героев — на нуле. Для французов — дополнительный удар по чувству собственной полноценности: наши сравниться с врагами не могут, оценивают себя в копейки. Для англичан, которые уже тогда всё мерили в деньгах, — наоборот, дополнительная жертва пожирающему их Молоху гордыни и мамоне: наши рыцари гораздо дороже, значит, настолько же и лучше!
Например, снискал широкую известность антипод Дюгеклена со стороны агрессоров, удачливый наёмник Роберт Ноллис, чья звезда военной славы взошла примерно в то же время. Часто участвовавший в тех же решающих сражениях, что и его французский оппонент, он, гордясь своим военным успехом и тонко играя на струнах тщеславия и гордыни своих союзников — реальных и потенциальных, начертал на знамени хвастливый девиз:
Кто Ноллиса в плен возьмёт, Сто тысяч золотых получит.