В Париж на выходные
Шрифт:
Я привычным взглядом проверил себя в зеркале — усы не отклеились, парик на месте — и вышел из номера.
Внизу приветливый алжирец не стал напоминать мне оставить ключ. Хотя я, по обыкновению, выходил со своей сумкой, в которой помимо камеры теперь увесистой гирькой лежал и переданный Николаем несессер с инструментами.
— Приятного вечера, месье! — улыбнулся он.
— И вам того же!
Я пошел наверх по направлению к метро. Постояльцы гостиницы типа «Феникс» наверняка заказывают такси лишь в исключительных случаях. Разве что собираясь на вокзал или в аэропорт, хотя автобусы Эр-Франс в Руасси
Мне повезло — на стоянке была лишь одна чета туристов, белокурых длинноногих скандинавов лет тридцати. Так что я прибыл на место минут на двадцать раньше. Напоминаю, на нашем с Николаем условном языке «через три часа» означало «через час» — если нас прослушивали, это путало карты контрразведчикам.
Мой связной тоже приехал пораньше: я заметил его уже от памятника Генриху IV. Николай теперь стоял по правую руку от стрелки острова Ситэ и смотрел в мою сторону. Он был всё в той же утром белой, а теперь уже серой рубашке с короткими рукавами. Я усмехнулся: конечно, времени съездить домой и переодеться у него не было.
Николай убедился, что я не привел хвоста, и пошел мне навстречу. Хотя жара уже спала, он по-прежнему был в мыле — рубашка темными пятнами прилипала к телу.
— Пойдем пешком, по дороге всё расскажу, — сказал Николай, вытирая пот посеревшим платком.
Мы повернули направо, в сторону Латинского квартала, и, прежде чем мой связной заговорил, я уже понял, что вопрос об обыске номера Штайнера был решен положительно. Николай докладывал как грамотный и дисциплинированный офицер — сухо, без эмоций, ничего не упуская. Мне оставалось только слушать, время от времени кивая или бросая на него вопрошающий взгляд.
— На бато-муш был Штайнер, — как и все русские, живущие за границей, Николай легко вставлял иностранные слова, когда не находил точного соответствия в родном языке. Действительно, для теплохода эти кораблики были слишком малы, для катера — слишком велики. — С женщиной они расстались на пристани — видимо, по мобильному заказали два такси, так что я поехал за Штайнером. Скажу сразу, что наш человек подъехать так быстро не успел. Так что кто эта женщина и откуда, мы пока не знаем. Зато за Штайнером я проследил. Он вышел из такси на бульваре Себастополь, у метро Шато д’О. Мне пришлось включить мигалки и бросить машину прямо на проезжей части. Из подземного перехода он вышел с целлофановым пакетиком, видимо, купил каких-то фруктов. Из чего я заключил, что он идет домой. Он действительно зашел в обычный жилой дом — номер шесть по улице Де-Петитз-Экюри, там напротив универсам. И всё — пропал.
Обожаю названия улиц в центре больших городов: рю Де-Петитз-Экюри. В Москве это был бы Малый Конюшенный переулок.
— Это что за район? — спросил я.
— Такой, народный. Черные, арабы, югославская бакалея, курдский ресторан…
Это было разумно. Там, где всякой твари по паре, быть незамеченным проще, особенно человеку с лошадиным лицом.
— И что решили делать?
— Всё-таки осмотреть его номер. Он вряд ли носит свое сокровище с собой.
— А наш друг не надумает всё же вернуться в гостиницу?
— За домом установили наблюдение. Если что, позвонят мне, а я — тебе. Не выключай свой мобильный!
— Никогда не выключаю. А в его гостинице есть свободные номера?
— Попробуй!
Николай достал карточку отеля «Клюни», которую он предусмотрительно носил в бумажнике, а я вытащил свой французский мобильный.
— Какой, говоришь, номер сообщается с тем?
— Четыреста пятый.
— Большой? Маленький?
Николай скорчил смешную гримасу и пожал плечами.
На том конце провода уже пошли звонки. Трубку сняли сразу, голос мужской, с африканским акцентом:
— Отель «Клюни», добрый вечер!
— Добрый вечер! Проблема такая: мне неожиданно пришлось задержаться в Париже, и нужен номер на одну ночь.
— Ах, месье, боюсь, что у нас ничего нет. Но подождите, подождите, я всё же посмотрю в журнале.
В журнале! Люблю гостиницы, в которых всё по старинке. Николай промокнул шею платком, который уже больше походил на тряпку, и вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул, мол, ищут.
— О, на одну ночь есть номер, — произнес голос. — Но только на одну!
— Именно! — радостно откликнулся я. — Следующую ночь мне предстоит спать в самолете, а еще следующую — в Токио!
Ложь подобного рода срывается у меня с языка автоматически. И она отнюдь не невинна — такой текст портье запомнит и быстренько воспроизведет, в случае чего. Так что, по крайней мере, в первое время искать меня будут на другом конце света.
— Как ваша фамилия, месье? И когда вы приедете?
Черт! Откуда я знаю, как моя фамилия! Я уцепился за последний вопрос.
— Я буду… Я буду, — протянул я, как бы размышляя.
На самом деле, я сорвал с плеча сумку и стал судорожно возиться с молнией.
— В сущности, я в центре. И мог бы вот прямо сейчас взять такси и приехать. Почему нет? Пожалуй, прямо сразу.
Вдвоем с Николаем мы, наконец, справились с молнией. Книга Сименона с паспортом лежала во внутреннем боковом кармашке. Это еще одна молния.
— Приезжайте, когда вам угодно. Это месье…
Николай развернул паспорт и поднес его к моим глазам. Фантазии в Конторе было немного. Хотя распространенные фамилии самые удобные — проще затеряться.
— Лопес, Эрнесто Лопес.
— Хорошо, месье. До скорого!
— Спасибо. Уже еду!
Я повесил трубку.
— Ведь чем раньше, тем лучше? — по инерции спросил я у Николая по-французски.
— Конечно! — ответил он на том же языке.
Произношение у него было еще почище, чем у меня, хотя с носовыми и у меня проблема. Как, впрочем, у большинства испаноязычных.
До гостиницы было минут десять пешком. Мы перешли южную часть Пон-Неф — это, кто не знает, самый старый мост Парижа, который когда-то назвали Новым — и повернули на набережную в сторону Нотр-Дама. Букинисты закрывали свои ящики, народу оставалось совсем немного. Наступило то самое любимое мною время дня, когда полуденный зной сменяется мягким, обволакивающим теплом. Так, наверное, чувствует себя ребенок во чреве матери.