В паутине

Один мой знакомый, Ванька Никифоров, известный в определенных кругах под псевдонимом "Паук" боялся этих самых насекомых до жути. Но его прозвали так не за арахнофобию, а за врожденную скрытность от всех. К псевдонимам сам-то я отношусь с большим подозрением, хотя лично знавал одного Пингвина и двух Чефиров, один из которых впоследствии сел за мелкую кражу. Буду величать его сим прозвищем и впредь — для пущего удобства.

Странный паренек. Сидишь с ним, пиво пьешь в кабаке, может запросто так встать и уйти. Или, скажем, столкнешься где-нибудь на улице — пройдет мимо, будто тебя не существует. На большинство вопросов отвечает "не знаю" или "да так, есть одно дело". При встрече смотрит на тебя так, будто видит первый раз в жизни, говорит куда-то в сторону. Ведется на все без исключения, даже самые примитивные шутки. Ну, например. Приходит 1 числа в универ, мы ему, — иди в 45-ю, у нас там по расписанию. Он и пошел. А там 5 курс сидит. Стучится: можно войти? И заходит. Спокойно просидел с пятикурсниками пару, слушая лекцию по коммерческому праву. Иногда и болезненно реагирует, один раз Толяну чуть морду не набил за то, что тот при девушках отпустил нецензурную хохму по поводу его сексуальных способностей.

Паук — нечто среднее между городским панком и зубрилой. Нет, очки он не носит. Экзамены сдает на пятерки, зато бухает с таким остервенением, что за человека становится страшно, а на пьяную голову он есть грозный аргумент в выяснении отношений со всякой уличной сволочью. Зато трезвым представляет собой безобидное и трусливейшее существо. Правду любит говорить в глаза, за что страдает. Наивен. Простой как ситцевые трусы. Читает Стивена Кинга, слушает "металл". Играет в компьютерные игры с большим количеством виртуальной крови и виртуальных же трупов. Смотрит сериал "Зачарованные".

Суббота. Паук доволен собой, день удался — он хорошо поработал сегодня на занятиях. Хотя "уголовку" на дух не переносит. Да еще и стипендию выдали. Родителям сказал, что триста (на самом деле вдвое больше). Вечером договорились с курсом пойти в ночной клуб. Причина веская — родному факультету исполняется двадцать лет. Чем не повод?

Веселуха планируется на всю ночь, так что надобно выспаться. А по телеку как назло показывают концерт одной очень известной металлической банды; ну, грех не посмотреть. До концерта еще час, Паук сверил часы, заправился, принял душ, выгладил штаны и рубашку, напевая себе под нос песенку AC/DC "Back in Black". Отражение в зеркале сказало ему, что он крутой малый. Да, я крут! — восклицает он, изображая тяжелый риф на несуществующей гитаре. Надеюсь, повезет познакомиться с какой-нибудь глупенькой цыпочкой. Сейчас посмотрю концерт, потом часок порублюсь в Doom II, и вперед. Концерт проходил в Германии, немцы восторженно подпевали суровым волосатым дядькам, облаченным в кожу и шипы, действо освещалось факелами и вспышками фейерверков, на гигантском экране проносились апокалипсические пейзажи, скелеты гремели костями, смерть размахивала косой, летали куски мяса, охранники усмиряли особо рьяных, инженер за сценой читал газету. Внезапно на середине просмотра звонит телефон.

— Да! — говорит в трубку Паук.

— Привет.

— А, здорово…. Ну как дела?

— Послушай, мне нужен твой совет.

— Э-э-э… А что случилось?

— Вот смотри. Человек категорически не хочет ставить зачет уже третий раз. Тут понятно, деньги требует. Но у меня их нет, а если бы были, все равно бы не отдал их этой стерве. Да это и неважно. Если она уперлась, ей же хуже. Я намерен решать вопрос по-другому. Думаю, ты меня понял.

— Чего уж тут непонятного, — улыбается Паук, поглядывая на телевизор: реклама кончилась, концерт продолжается.

— Нужно довести до ее сведения, что с ней цацкаться никто не будет. Я в случае необходимости подключу людей, по мозгам она получит. Зараза, она думала, что это так пройдет, да не на того напала. Ирония в том, что я-то в действительности никто, и связей у меня практически нет. Еще матери позвонила, представляешь?

— Ага… — Паук зевнул.

— Ну ничего, — вздох, — Я сегодня крик поднял на этаже, народ из аудиторий повысовывался! Прихожу к ней. Почему не ставите зачет. Нет, говорит, только с комиссией и в кабинет засеменила, дверь хочет закрыть, а я дверь ногой удержал и говорю: зачем врать? Чего вы добиваетесь? У вас нет никаких оснований не ставить мне зачет, и не было никаких правомочий закрывать ведомость. Или я чем-то хуже остальных? Что вы себе позволяете, орет, я сообщу о ваших выходках родителям! Немедленно уберите ногу! Даже не надейтесь, говорю, я это так не оставлю. И нечего меня тут пугать, я вам не маленький мальчик, понятно?! Ты знаешь, я думал, я ее прямо там в коридоре задушу, честное слово! И дверью как е…..ну, развернулся и ушел. Вот, не знаю, что теперь, как решать вопрос, лично с ней разговаривать бессмысленно…. Вот она, система. И причем многим она так сессию запарывает, двоих из-за нее отчислили.

— Да….
– глубокомысленно говорит Паук.

— Бывают же люди, а? Как таких вообще на работу берут?

— Слушай, э-э-э, мне тут надо идти.

— Уж думаю конверт ей послать с угрозой. Может, подействует. Дочка малолетняя, все-таки есть за что опасаться.

— Это вариант. Ты извини, но мне надо….

— Ладно, счастливо.

Паук пропустил две самые коронные песни. Достал из серванта чипсы, принялся грызть. Вот у некоторых проблемы…. Однако, размышлял он об этом недолго — нужно было еще до наступления вечера пройти в игре восьмой уровень.

Спустя час Паук возится в прихожей.

— Ну что, пошел?

— Ага.

— Позвонишь. Ты на всю ночь?

— Да, мам.

— Смотри, осторожнее. Ты меня понял?

— Да, мам.

— Держись поближе к своим.

— Мам!

— Ну все, иди.

Центр города. Десять вечера. Добропорядочные граждане растекаются по домам, офисы и магазины закрыты, улицы сковывает легкий морозец. Паук выпрыгивает на остановке недалеко от клуба, издали ему кричат:

— Эй! Какие люди! Давай рули сюда!

Он приблизился. Все уже собрались, кое-кто уже набрался, стоит, качается.

— Вовка, не стерпел?

— А чего ждать? Мы тут еще недалеко с пацанами два часа сидели, — икает, — будешь?

Пауку под нос суют бутылку ржаной водки. На этикетке изображены колосья и русское поле. Он отказался, торопиться некуда. От Вовки тащит перегаром и табаком, а еще нечищеными зубами, и от этого запаха Пауку становится дурно, он отпихивает второкурсника подальше, тот издает утробный звук и лезет за сигаретой. Клуб откроется через десять минут. Студенты болтают о жизни, шутят. У входа стоит женщина лет сорока, похожа на сутенершу из амстердамского борделя, взгляд холодный, цепкий. Оглядывает публику.

— Как там дела с организацией? — интересуется Паук у Юла.

— Нормально, — отвечает, — Маринка сейчас насчет музыки договаривается, преподавателям стол накрыли, КВНщики репетируют за сценой.

— А что с билетами? По-моему не все продали.

— Некоторые не явились, — кивает Юл, — видимо, не смогли. Лично я пригласил десять человек, не пришел только один, так что ко мне никаких претензий. Да ладно, — машет рукой, — потом подтянутся. Прикинь, Маринка наехала на устроителя!

— Правда? — Паук поглядывает на девчонок.