В Петербург с любовью
Шрифт:
Оставалось только дождаться принца на белом коне, потому что первые шаги я делать не умею. Сидеть и ждать знака судьбы – пожалуйста, это я про меня. Стоит ли объяснять, что я долгое время бывала одна?
В издательстве были очень загруженные дни, когда мы сдавали журнал в печать, и совершенно пустые, когда по сути делать особо нечего: мы ждали, когда наберется достаточно материала для верстки. Я читала. На тот момент открыла для себя серию книг о приключениях Макса Фрая. Книги очаровали меня яркими сюжетами и каким-то неиссякаемым оптимизмом главного героя. Что бы ни случалось, Макс Фрай мог обернуть ситуацию в свою пользу. Хотелось быть похожей на него.
В какой-то момент я начала осознавать, что недостаточно красива, недостаточно женственна. Учитывая то, что свободного времени у меня было предостаточно, я стала разбираться, как это можно исправить.
На тот момент работала заместителем выпускающего редактора газеты. К нам пришли практикантки лет восемнадцати. Как-то раз я вышла в коридор одновременно с ними. Там стояло огромное зеркало, и я в нем увидела себя, двадцатитрехлетнюю, с хорошей должностью, и девчонок-первокурсниц. Внешне мы были одинаковыми, и это меня задело.
Джинсы, кофта или толстовка. По мне не видно, что я уже окончила вуз, что я работаю, отлично работаю. Не видно того, что у меня богатый внутренний мир. Снова убедилась в том, что я к тому же неженственная.
Пришла идея носить только юбки и платья, никаких брюк. Начинать было трудно, потому что в гардеробе имелась лишь чисто классическая юбка, а платьев парочка: одно летнее, а второе слишком торжественное. Я принялась ходить по магазинам в поисках новых нарядов. Нашла.
Одежда, на самом деле, играет большую роль. Надевая платья, стала чувствовать себя красивой, женственной, мягкой, тонкой. Пожалуй, внутри я такой и была. Приятно стало, когда появилось сходство между моим внешним и внутренним миром.
Я начала двигаться медленно, спокойно. Не резкими угловатыми движениями, а в полной гармонии с собой и миром. Платья меня дополняли. В издательстве есть дизайнеры. Катя, одна из них, сказала мне, что я похожа на француженку. Для меня это высшая оценка.
В автобусах мне почти всегда уступали места молодые люди. Я и раньше замечала, что как только в транспорт заходит милая девушка в платье, она будет ехать сидя даже в переполненном салоне.
Во мне и правда появилось какое-то очарование. Меня можно было назвать милой. До этого я походила исключительно на серую мышку. Я стала окружать себя красотой: купила блокноты с яркими обложками, сделала перестановку дома, выбросила все лишнее, покупала цветы, ставила их в вазу.
Красивые люди, вещи, виды всегда привлекают внимание. Есть что-то такое сокровенное в красоте. Еще в свете: в темных комнатах я чувствую себя нехорошо, а яркий свет в просторном помещении, льющийся с верхних окон, бесподобен, приковывает взгляд, и ты растворяешься в созерцании на некоторое время. Природа, тишина тоже вызывает состояние уединенного покоя, когда ты – одна точка, отдельная, но при этом связанная со всем в этом мире.
Есть отдельная категория красивых людей. Главное в них не то, что природа дала им идеальные черты лица и стройную фигуру. Присутствует в них некая магнетическая притягательность, харизма, внутренний дар, загадка, богатство. Ты посмотришь на такого человека один раз, а потом хочется посмотреть еще и еще, чтобы запечатлеть новую деталь.
Такой мне всегда хотелось быть. Но вместе с этим желанием во мне есть дискомфорт от нахождения в центре внимания. Не нравится, когда я иду, и все смотрят на меня.
Интересно, желание быть красивой возникло во мне из эгоистических побуждений, чтобы нравиться людям, или это про внутренние изменения: чтобы стать увереннее в себе, смелее, ярче? Не хотелось бы быть той девушкой, на которую смотришь и видишь прекрасное платье, и только потом – личность. Важно, чтобы видели меня, мою сущность, не замечая, во что я одета.
Главное, что случилось со мной: я полюбила себя, свою внешность, свой внутренний мир. Стала с уважением относиться к себе.
***
Я никогда не умела зарабатывать много денег. Выросла, как и многие мои знакомые, в относительно бедных условиях. Ни разу не ездила на море с семьей, не была за границей. Уезжать из города в деревню каждое лето – вот весь мой отдых. Но я не сравнивала, мне все приходилось по душе.
Начав работать, я увидела, что у кого-то есть амбиции, желание зарабатывать больше и больше. Кто-то стремился взять ипотеку в свои двадцать три года, кому-то не нравилась зарплата. Редко, но встречались люди, которые решались переехать даже в Москву.
Погруженная в исследования себя, я не думала о деньгах. Рассуждала о том, как я себя чувствую. Счастлива ли я, если нет, то что надо сделать.
Когда я работала в издательстве, зарплату получала «черную». Нам приходили деньги на карточку, самый минимум. Оставшиеся деньги директор отдавал сам каждый месяц в своем кабинете.
Вот это было унизительно для меня: ходить и словно выпрашивать свои деньги. Стоять в очереди за другими сотрудниками. Кто-то быстро выходил, кто-то еще долго там разговаривал. Стоишь полчаса и думаешь: может, лучше пока вернуться к работе, а то время уходит впустую.
В конце концов я решила не стоять в очередях, а приходить последней. А чаще всего руководитель сам меня вызывал к себе. Мол, только вы не получили еще. Потом я узнала, что он кому-то сказал, что я слишком гордая, чтобы заходить за своими деньгами. А мне было просто неловко каждый месяц проходить эту унизительную процедуру.
Работала в издательстве очень смелая девчонка – Вера. Пару лет она жила в Петербурге и вот вернулась в родной город. Мы ею восхищались, потому никто из нас не мог бы решиться на переезд, а она смогла. Вот она как раз часто требовала повышения заработной платы. Мне казалось это наглостью. Ее можно понять: после жизни в Питере ей было сложно снова привыкать к низкой зарплате.
– Почему ты вернулась? – спрашивали мы ее.
Действительно, как можно после Петербурга приехать обратно в маленький город? Ты освободилась, лети, птичка, не возвращайся, поживи там за нас за всех, считали мы.
– Мама заболела, – кратко отвечала она.
Мама родила ее поздно, осталась одна. Вера росла без отца. Единственная дочь. Я боялась, что у мамы Веры серьезный недуг. Но оказалось не так. По сути ничего страшного не происходило совершенно. Но мама так часто просила дочь вернуться, что потом стала часто жаловаться на проблемы со здоровьем. Вера сдалась и приехала. Она все поняла, но решила временно остаться.