В плену Гора
Шрифт:
– Кошка дикая, – усмехнулся он, не реагируя на мою шалость, – разыгралась.
Он сидел напротив, огромный, мощный, свои массивные длинные руки расположил по краям круглой деревянной бочки со смешным названием, и я беззастенчиво разглядывала его голую грудь, заросшую жестким волосом, толстую золотую цепь с каким-то кулоном… Очень хотелось рассмотреть то, что ниже, узнать, у него живот тоже волосатый? Далеко ли уходит эта жесткая дорожка волос?
Я протянула обратно кружку, подполковник ее тут же куда-то
Ближе.
Просто посмотрю.
Это мой сон. Я могу делать все, что хочу.
– Ты чего, Кошка? – тихо спросил он, не делая мне навстречу ни одного движения, – сядь на место.
– Я же не собака, чтоб приказы выполнять… – удачно скаламбурила я и положила обе ладошки на дрогнувшую под моими пальцами грудь.
Провела ниже.
Сразу двумя руками.
Живот у него был такой же, как и все остальное тело. Каменный. Рельефный. Волос практически не нащупалось. А вот кубики – да… Их так приятно было исследовать пальцами. Скользить, изучать…
– Ой… – немного заигравшись, я потеряла опору под ногами, и подполковник ухватил меня горячими ладонями с двух сторон, поддерживая.
Я успела вернуть ладони вверх, обняла его за крепкую шею, чтоб не утонуть. И задрала подбородок.
– Ты такой большой… – улыбнулась ему смущенно, – с тобой не страшно…
– Я бы не стал утверждать… – пробормотал он задумчиво, разглядывая мое, наверняка, красное лицо, ладони с талии сместились чуть выше, и я ощутила, как большие пальцы обеих рук мягко ласкают мою грудь. Просто чуть массируют. И это было… Приятно.
– Ты же меня не обидишь? – неожиданно мне стало тревожно, я заглянула ему в глаза. Черные, но не холодные, как до этого, не жестокие. Нет. Они обжигали. И согревали.
– Нет.
– Хорошо… – выдохнула я счастливо. В моем сне все было правильно.
Глаза закрывались от ласки грубых пальцев, умеющих , оказывается, быть нежными. От круговых мягких движений по телу расходилась истома, я податливо гнулась и прижималась голой грудью к каменному торсу подполковника, такого правильного с моем сне, такого хорошего…
Я поняла, что сейчас опять усну. И удивилась: разве можно уснуть прямо во сне? Наверно, можно…
Но, прежде , чем уснуть…
– Поцелуй меня, пожалуйста, – жалобно попросила каменного истукана, – я никогда не целовалась…
С тем, кто нравится.
Но этого я не добавила. Даже во сне не захотела.
В его глазах буквально на долю секунды промелькнуло что-то жесткое, практически звериный отблеск… А затем он наклонился, приподнял меня повыше, сжал сильнее…
И поцеловал…
И, если спросят меня когда-нибудь : «На что похож был твой первый поцелуй?»…
Потому что ничего похожего никогда не испытывала.
Это было как… Мягкое, но неотвратимое покорение, взятие в плен, без боя. От одного прикосновения.
От одного выдоха в губы. От одной легкой ласки языком по коже. Это длилось и длилось, сладко-сладко, безумно-безумно… Я упивалась, просто подчиняясь все усиливающемуся напору, голова летела, кружилась все сильнее, сильнее, сильнее…
Я закрыла глаза и с удовольствием и облегчением полетела.
И настолько спокойно было мне, настолько безопасно…
Я знала, что меня не уронят.
Что меня поддержат.
Каменными надежными руками.
Искушение.
Я сидел перед зажженным камином, удачно оттенявшим черноту и пустоту ночи за стеклом, потягивал чай из смородины и чабреца, с каплей коньяка, и задумчиво поглядывал на спящую рядом Кошку.
Диван у меня такой, что еще двадцать таких же мелких кошек можно свободно уложить, а потому , чтоб не потерялась и не испугалась в незнакомом месте, когда проснется, я специально устроил ее поближе к себе.
Обряженная в мою футболку, разомлевшая и сладко вырубившаяся прямо во время нашего странного поцелуя девчонка мирно посапывала и даже, как мне казалось, улыбалась во сне.
Я укрыл ее пушистым пледом, сам натянул домашние штаны и устроился неподалеку.
Мое любимое время зимой, ночь. Когда вокруг темно-темно, мир, кажется, схлопывается, оставляя тебя наедине с самим собой. Мне вообще очень комфортно всегда было именно в такую пору. Ощущение уюта, камерности, ограниченности пространства.
Мое самое любимое место в доме в это время. Край дивана, рядом с камином. Никакой медитации не надо. Просто смотришь в огонь, слушаешь, как трещат поленья, смотришь в ночь без единого огня.
В русских деревнях зимой экономят на освещении. И вообще, спать ложатся рано. А потому на той стороне озера, в Зеленой, не было ни одного огонька.
Темнота и тишина.
Потрескивание поленьев.
Посапывание маленькой женщины рядом.
Даже оно не нарушало уюта. Хотя должно было бы.
В этом доме, который я строил уже после развода, никогда не было женщин.
Он всегда воспринимался чисто мужским убежищем, берлогой моей.
Размерами, конечно, берлога радовала, сто семьдесят квадратов, из них сто – первый этаж.
Дом строился полностью под моим контролем, даже проект я сам разрабатывал. В меру возможностей, конечно.
Так что ничего лишнего. И никого.
Почему я так легко согласился приютить бездомную Кошку на пару недель?
Пока что ответа на это вопрос не было.