В плену мое сердце
Шрифт:
Чувствуя, что Лайам погрузился в воспоминания, в которых ей совершенно не было места, она немного отстала от него и наслаждалась прогулкой. Ей приходилось сдержать свой порыв и не поддаться искушению взять его за руку и бродить по университетскому городку, как опьяневшая от первой любви восемнадцатилетняя девчонка.
В памяти всплывали невольные сравнения. Можно сказать, что она уже испытала с Джеффом Купером так называемые радости первой любви, и у нее не возникало ни малейшего желания повторять их с кем-то еще, и уж меньше
– А что это за готическая башня?
– Это сторожевая башня, – прежним тоном экскурсовода ответил Лайам. – Один из наиболее известных образцов лжеготической архитектуры на Восточном побережье.
Они остановились около аккуратно подстриженной лужайки, и он неожиданно предложил:
– Не возражаете, если мы тут немного посидим? – спросил он.
Эми кивнула, и он опустился на газон, сорвал травинку и задумчиво пожевал ее.
– Я не был здесь десять лет, – сказал Лайам, сорвал еще одну травинку и растер ее между пальцами. – Тут я встретил Джеки, свою жену.
Рука Эми замерла над желтым одуванчиком, который она собиралась сорвать.
– А ваша… а Джеки училась вместе с вами?
Последовало долгое молчание, и Эми даже пожалела, что задала этот вопрос.
– Нет, – ответил он наконец. – Джеки закончила актерский факультет. Она получила место в английском Королевском шекспировском обществе, но отказалась от него ради меня.
– Простите, Лайам, за мою бестактность. Как-то вы сказали, что… что одиноко себя чувствуете себя после ее смерти. Извините, если я разбередила старые раны…
– Она умерла четыре года назад, – сказал он, никак не отреагировав на ее слова. – Мы прожили вместе всего два года, а потом она заболела.
Тут Лайам спохватился и взглянул на нее.
– Полагаю, что наши сплетники уже посвятили вас во все душещипательные подробности.
– Нет, – ответила она – Но я догадывалась… что она умерла после тяжелой болезни.
Он долго молчал, сосредоточенно пытаясь что-то сплести из нескольких сорванных травинок. Когда Лайам заговорил снова, то глядел куда-то в сторону.
– У нее были такие сильные боли, – наконец выдавил он. – Ее блестящие черные волосы, которыми прежде она встряхивала, когда радовалась, выпали от химиотерапии, остался лишь редкий пушок на затылке.
Лайам прикрыл глаза рукой, словно бы прогоняя болезненные воспоминания.
– Она была такая хрупкая, такая маленькая. Я не мог без слез видеть ее руки, на которых не осталось живого места для того, чтобы поставить капельницу.
Эми почувствовала, как у нее отхлынула от лица кровь, и поспешила опустить глаза, хотя и была уверена, что мысли Лайама витают далеко от нее. Она поняла, какой ад царил в его душе в то время, когда он занимался в Риверсайде расследованием дела о компьютерном мошенничестве.
– Мне очень жаль, Лайам. – Она сама не знала, как стоит расценивать ее слова.
Может быть, она извиняется за то, что невольно всколыхнула в нем страшные воспоминания, а может, просто пытается хоть как-то разделить его боль. Эми не могла не подумать о том, что, погруженный в мысли о своей умирающей жене, Лайам вряд ли обратил особое внимание на какую-то провинциальную девчонку, уличенную в мошенничестве, так что она зря удивлялась тому, что он не узнал ее сразу же, как только увидел, несмотря на все предпринятые ею меры предосторожности.
– Мне очень жаль.
Тогда он взглянул на нее и слегка нахмурил лоб, с заметным усилием возвращаясь в настоящее.
– Теперь все уже позади, – сказал он. – Я смирился с тем, что прошлого не вернешь, нужно просто научиться жить вместе с ним. Сейчас я главным образом вспоминаю хорошие времена в своей короткой семейной жизни.
Внезапно он снял с нее темные очки и прикоснулся пальцем к ее мокрым щекам.
– Что это такое? – мягко спросил он. – Я-то думал, что строгой мисс Флетчер чужды такие сентиментальные глупости, как слезы, а вы плачете. Знаете ли, вам непозволительно быть такой чувствительной. Я уверен, что это противоречит служебным обязанностям секретаря президента корпорации, а также, кстати, портит ваши милые глазки.
Эми вытерла щеки бумажной салфеткой.
– Холодная, непогрешимая, бесчувственная мисс Флетчер, – с горечью сказала она. – Вы о таком имидже говорите, Лайам? Разве вам не известно, что у строгих старых дев под гранитным панцирем всегда бьется чувствительное сердце? Это распространенный голливудский штамп.
Он внимательно вгляделся в нее.
– Эми… – тихо сказал он. – Я не хотел, чтобы это было между нами. Мне показалось, что вам нужно знать все.
Эми испытала легкую панику, не зная, что ей предстоит услышать.
– Да? – спросила она дрогнувшим голосом. – Что я должна знать?
– Зря я привез вас сюда сегодня, – только и сказал он.
Наступившая пауза казалась бесконечно долгой, но Эми была уверена, что он колеблется и готов сказать что-то очень важное. Ей даже показалось, он собирается признаться, что давно знает, кто такая Эми Флетчер, что помнит о случившемся в Риверсайде. И ей даже захотелось, чтобы он уличил ее в обмане, тогда вся ложь, разделяющая их, будет преодолена, и они смогут начать все заново.
Она забрала у него темные очки и надела, спрятавшись в их утешительном мраке. Ей будет легче сказать о том, что она чувствует, если Лайам не будет видеть выражение ее глаз.
– Я рада, что вы взяли меня с собой, – сказала она. – И рада, что вам не пришлось возвращаться в воспоминания в одиночестве.
Он легко коснулся ее руки.
– И все-таки, Эми, я прошу прощения за то, что заставил присутствовать при этой встрече с призраками прошлого.
Она покачала головой, изобразив улыбку, которая должна была скрыть ее волнение.