В плену пертурбаций
Шрифт:
– Мы поможем друг другу, – изрек Клотагорб. – Я рад приветствовать тебя и надеюсь, что мы найдем общий язык. Я знаю, что является причиной перемен; мне известно также, где приблизительно эта причина находится. Объединив усилия, мы сможем с большей вероятностью рассчитывать на успех.
– Скажи мне, человек, – проговорил Колин, взгляд которого выражал некоторую растерянность, – он не обманывает?
– Клотагорб почти никогда не обманывает. Сейчас он говорит правду.
– Я в жизни не пробовал раскидывать руны, – признался чародей, – и в частности, из-за того, что наслышался о неточности предсказаний. Но вполне может
– Я рад, что теперь мне есть с кем поболтать, – отозвался Колин. – Мы, коалы, по возможности избегаем одиночества. – Он заколебался. – Знаешь, старик, если я ничего не напутал, времени у нас в обрез. Мы можем не успеть.
– Можем, – согласился Клотагорб, – но отсюда не следует, что мы обязательно не успеем. Когда речь идет о пертурбаторе, надо помнить, что он изменяет не только пространство, но и время. Поэтому достаточно вероятно, что, хотя сроки и поджимают, у нас пока сохраняется известная свобода действий.
– Хорошо, коли так, – буркнул медведь.
– Сильнее всего, – продолжал Клотагорб, устремляя взгляд в сторону величественных, увенчанных снежными шапками горных вершин, – я опасаюсь того, что безумец, который завладел пертурбатором, мало-помалу начинает понимать, как управлять происходящими переменами.
– Тем лучше, – заявил Джон-Том. – Раз так, он, быть может, помешает солнцу превратиться в сверхновую.
– Если захочет.
– Но ведь иначе он погибнет вместе со всем миром! Это…
– Безумие, мой мальчик, чистейшей воды безумие. Но подумай: если ты не в своем уме и вдобавок несчастен, что может быть предпочтительнее, нежели самоубийство космических масштабов? Я страшусь того, что мы можем столкнуться с целенаправленной пертурбацией, то бишь с той, которая будет нацелена точно на нас. Маловероятно, конечно, однако полностью исключать такую возможность я бы не стал.
– Да, ваше превосходительство, утешили, нечего сказать.
– Мадж, ты же сам утверждал, что против правды не попрешь.
– Правда! Куда ни плюнь, всюду эта мерзопакостная правда! Слушай, лопоухий, а чем докажешь, что ты не наврал с три короба?
– Ты назвал меня лжецом? – справился Колин, положив лапу на рукоять сабли. Глаза коалы сузились.
– Да ладно, приятель, брось! Видали мы таких! Ну чего ты ухватился за свою палку? Думаешь, я испугался? – Мадж оглядел товарищей. – Слушайте, ребята, что ж вы уши-то развесили? Он вам заливает, а вы и рады? У него что, на морде написано, что ему можно доверять?
– Мадж, сколько раз… – начал было Джон-Том, однако замолчал, увидев, что Колин поднял лапу.
– Он прав, хотя мог бы быть и полюбезнее. Вам нужны доказательства повесомее, чем слова.
Медведь положил расшитый серебром узелок на землю и опустился на колени. Джон-Том не сводил с коалы глаз, но так и не углядел, каким образом тот ухитрился столь быстро развязать туго затянутую веревку.
Колин медленно развернул узелок, и юноша испытал нечто вроде разочарования. Впрочем, он не сумел бы ответить, чего ожидал – граненых драгоценных камней или, может статься, отливающих неким колдовским светом металлических бляшек. В узелке же, как оказалось, помещались неприглядного вида деревяшки, раскрашенные в разные цвета камешки, выбеленные временем кости и несколько лоскутков материи.
– Что это за рухлядь? – поинтересовался Мадж.
– Разве ты никогда не видел рун? Настоящих рун – не подделок и не игрушек? Между прочим, некоторые из тех, что лежат передо мной, передавались по наследству от гадателя к гадателю. – Колин притронулся пальцем к одной из рун. – Вот ей, например, и еще кое-каким много сотен лет.
– Я чувствую магию. – Клотагорб приблизился к Колину и попросил того перечислить каждую руну по отдельности. Воспользовавшись моментом, Мадж подсел к Джон-Тому.
– Сдается мне, приятель, эта встреча пойдет нам на пользу.
– Разумеется, если Колин сказал правду.
– Да нет, я не о том, – отмахнулся выдр. – Ты тока погляди на его руны! Соображаешь? – Глазки Маджа заблестели от возбуждения. – Када вернусь домой, первым делом раздобуду себе такой же мешочек и наполню его всяким дерьмом, а потом стану ходить по домам и предсказывать будущее. И как я раньше до такого не додумался?!
– Мадж, ты не понимаешь. Колин не обманщик.
– А мне-то что с того, парень? Если уж на то пошло, на чем, по-твоему, стоит мир? Правильно, на обмане. Кто хитрее других, тот и живет припеваючи. И потом, если найдутся олухи, которые будут принимать меня за гадателя, зачем мне их разубеждать? Вот тебе понравилось бы, когда тебя оскорбили в лучших чувствах? То-то, кореш.
Тем, кто спрашивает гадателя, все равно, сбудется его предсказание или нет. Они просто хотят, чтоб им сказали, что делать; самим-то, понимаешь, мозгами шевелить лень. И потом, я буду гадать тока про то, в чем разбираюсь – ну, насчет бабок и баб.
– Скажи на милость, Мадж, чем ты будешь заниматься, когда состаришься? Хотя мне что-то сомнительно, чтобы ты дожил до преклонных лет.
– Приятель, – отозвался выдр, поднимая правую лапу, будто собирался принести клятву, – ты меня тада не узнаешь. Я часто воображал себе, как хожу по своей хибарке, весь такой сгорбленный, облезлый, с поседевшими усами… Наверно, я буду тока думать про бабки и баб, на другое меня уже на хватит.
– Свежо предание, – усмехнулся Джон-Том и жестом призвал выдра к молчанию. Колин закончил разговор с Клотагорбом и повернулся к прочим путешественникам.
– Тише, пожалуйста.
– Тоже мне, командир выискался, – прошептал Мадж. Джон-Том погрозил ему кулаком.
Колин зажмурился и принялся бормотать что-то себе под нос. Внезапно подул ветер, хотя всего лишь мгновение назад на него не было и намека.
Он прилетел с востока, засвистел меж веток дерева, растрепал гриву Дормас и длинные волосы Джон-Тома. Время от времени он менял направление, точно сбился с пути и не имел теперь понятия, в какую сторону лететь. Колин, который продолжал нараспев бормотать, подобрал камешки, деревяшки и остальные принадлежности своего ремесла. Джон-Том впервые заметил, какие на лапах коалы когти. Клотагорб глядел на медведя и размеренно кивал головой, то ли подбадривая Колина, то ли узнавая текст заклинания. К огорчению юноши, в воздухе не появлялось ни единой искорки света. То была иная магия, древняя и безыскусная, чуждая Джон-Тому в той же мере, как и экономическая политика республиканцев. Если верить Колину, его волшебство состояло наполовину из простого везения.