В плену разума
Шрифт:
«Душа? А где это? Где эта душа?», – улыбнувшись, спросила Елена Николаевна.
«Где то здесь, в груди», – проигнорировала Анна юмор врача и постучала кулаком по грудной клетке. «Больно, а когда плачешь вроде легче…..Или, может, просто кажется, не понимаю, Елена Николаевна. Ничего не понимаю. Совсем запуталась. Не понимаю, что хорошо, а что плохо. Не понимаю, хочу я это лечить или нет. И нужно ли мне это облегчение, о котором я так мечтала несколько месяцев, сейчас. Елена Николаевна, мне кажется, без этого болезненного состояния я какая-то глупая и многого не понимаю в жизни. А с ним…», – Анна сделала паузу и робко продолжила: «А с ним я как будто какая-то особенная, что ли».
Елена Николаевна внимательно смотрела на Анну поверх своих очков. Голова ее лежала на скрещенных пальцами руках, а взгляд был очень серьезным.
«Так в чем же проблема,
«Я боюсь, Елена Николаевна…», – ответила Анна.
«Чего же?».
«Боюсь того, что считаю себя особенной, а на деле просто схожу с ума. Боюсь того, что каждый Ваш пациент считает точно так же, как и я», – со слезами ответила Анна.
«Вооот… А вот это мне уже нравится. А вот это уже правильные мысли. Самое главное, Ань, что ты в состоянии задумываться над своими мыслями и давать им оценку, подвергать их критике и размышлениям. Это очень важно. Не каждый здоровый человек на это способен. А так – да, мысли верные. Я тебе больше скажу, не только мои пациенты, а большинство здоровых людей считают себя особенными, считают себя лучше других, умнее других, ярче, красивее и так далее», – сказала она и на минуту замолчала. Анна молчала тоже, переваривая ее слова и вспоминая почему-то свекровь.
«Аня, ты принимаешь «Амитриптиллин»? Как ты спишь теперь? Какие у тебя ощущения после приема данного препарата? Как у тебя аппетит? Ты, кажется, похудела? Это так, или ты такая и была? Встань – ка пожалуйста..», – попросила Елена Николаевна. «Ань, ты и вправду очень худая, тебе бы поднабрать килограммов пять, а то я тебе в диагноз еще и анорексию впишу», – серьезно сказала она.
«Елена Николаевна, аппетита совсем нет. Может быть, реакция на таблетки?», – спросила Анна.
«Странно, обычно бывает наоборот. Люди, принимающие данный препарат, жалуются на повышенный аппетит и в связи с этим набирают вес» – ответила ей Елена Николаевна.
«Я читала инструкцию к ним. Там в побочных действиях указан как повышенный аппетит, так и полное его отсутствие. Мне не хочется есть, я не ощущаю чувства голода. И не хочется заниматься сексом», – Анна опустила глаза в пол. Елена Николаевна поняла, что ей стыдно говорить об этом, но Анна все-таки продолжила. «Я не ощущаю чувства голода и у меня полностью отсутствует сексуальное влечение. Вы знаете, такое чувство, как будто тем самым я показываю свою слабость. Как будто я делаю что-то плохое, что-то постыдное…», – добавила она, не поднимая глаз.
«Аня, тебе нужно есть достаточное количество пищи, а особенно жиров. Они необходимы для полноценной работы нервной системы, которая итак у тебя угнетена. Ты должна есть, даже если придется делать это через силу, ты поняла меня?», – строго спросила доктор. Анна посмотрела на нее и молча кивнула в ответ.
«Тебе нужно отвлечься. Гуляй с детьми, кушай, ходи в гости, смотри телевизор. Ну и все в этом роде. И не забывай принимать таблетки. Дозу «Амитриптиллина» нужно будет повысить. С сегодняшнего вечера ты будешь принимать по одной целой таблетке перед сном и половину таблетки с утра. До следующего приема пока так», – закончила Елена Николаевна.
«Мне сложно смотреть телевизор», – сказала Анна.
«Сложно? Почему?», – с неприкрытым удивлением спросила Елена Николаевна.
«Там показывают либо что-то очень плохое, либо что-то очень хорошее. Сильнейшее чувство эмпатии не дает мне нормально реагировать почти на все, без разницы, будь то новости об убийстве маленькой девочки или же кумир, окруженный толпой фанатов. Почти все вызывает у меня слезы. Не так давно я решила отвлечься и посмотреть футбольный матч. И что Вы думаете, Елена Николаевна? Я начала реветь еще до начала первого тайма».
«Почему же? Представила, что плохо сыграют?», – засмеявшись, сказала врач.
«Потому что перед игрой комментатор объявил о том, что игрок сборной Хорватии по фамилии Ракитич заканчивает свою карьеру. Когда он вышел на поле, один, когда трибуны начали аплодировать ему, я не смогла спокойно на это смотреть и разрыдалась, чем изрядно повеселила своего мужа», – сказала Анна, засмеявшись. «И вот так постоянно, Елена Николаевна. Не могу слушать музыку без слез, не могу нормально читать стихи… ничего не могу делать без эмоций. И почему то жалко всех вокруг. И себя жалко, даже не знаю почему. Детей жалко. Жалко, потому что при общении с ними я не испытываю радости. Нет, я смеюсь с ними, удивляюсь чему то и так далее, но это
«Ань, тебе нужно наоборот как можно меньше позволять себе находиться в своих мыслях, если ты хочешь чувствовать себя лучше. Тебе нужно отвлекаться, больше общаться с детьми, с окружающими людьми, полноценно кушать и принимать лекарства. А мысли все, наоборот, нужно гнать прочь, тем более, если они заставляют тебя плакать. А по поводу книги… Мой тебе совет – оставь эту идею. Я не говорю, что об этом нужно совсем забыть, но на ближайшее время точно. Помни, что у тебя семья. Помни, что у тебя дети. У тебя сейчас проблемы с психикой, тебе нужно думать о том, как поскорее выбраться из этого состояния, а ни о книге, которая, скорее всего, наоборот заберет тебя у всех. Ты будешь увлечена только ей. Подумай, Ань, чем ты будешь отличаться от своей матери, на которую ты до сих пор в обиде за свое детство? Тем, что она вместо должного воспитания и отношения к своему ребенку выбрала алкоголь, а ты вместо алкоголя вдруг выберешь постепенно сходить с ума в слезах под написание книги? Подумай над этим. Лечись, будь со своими девчонками, ты им сейчас нужна. Поднимешь детей, выйдешь на пенсию – и можешь заниматься чем угодно: плакать, писать книги, да хоть в лес уйти жить! Что угодно», – Елена Николаевна высказывала свое мнение мягко, не громким голосом, пытаясь не обидеть своими словами Анну, но, в то же время, это выглядело весьма убедительно. Анна слушала внимательно, смотря прямо в глаза этой доброй женщине, которая уже казалась ей родной. Анна была очень благодарна ей за возможность поделиться душевными тревогами и переживаниями без укоров и упреков в ответ, за диалог без повышенных тонов и за некоторое облегчение после каждой беседы. Она была абсолютно согласна с каждым словом Елены Николаевны и считала также. Ведь она и вправду мало чем будет отличаться от своей матери. Ее размышления вдруг прервал голос доктора:
«Кстати, Анна, ты пробовала поговорить с мамой?».
«Да, мы ездили к ней на выходных. Я и девочки. Мы разговаривали. Разговор был очень тяжелым. Елена Николаевна, я никогда не разговаривала с ней раньше так долго об этом. Обычно при таких разговорах она довольно быстро выходила из себя, нервничала, начинала спорить и ругаться, доказывая свое, и я уступала, просто замолчав и оставив все, что меня беспокоит, внутри себя. В этот раз я была настроена решительно. Я задавала ей простые на первый взгляд вопросы, но она никогда не могла ответить на них спокойно. Кричала, нервничала. Но я не сдавалась. Я спросила ее, почему, когда я попала в автомобильную аварию в возрасте пятнадцати лет и лежала в больнице, она ни разу не приехала ко мне. Почему приезжали даже учителя со школы, а она нет. Ее отговорки были глупы и нелепы. Я просто хотела услышать правду, просто хотела, чтоб она нашла в себе силы признаться в том, что она все это время пила, даже не думая о том, что я в больнице. Но этого так и не произошло. Самое логичное, что я услышала в ответ от нее, было то, что она якобы слишком боялась за меня, боялась увидеть что-то страшное там, в больнице. И по этой причине не ехала, представляете?», – Анна ухмыльнулась сквозь слезы и продолжила: «Она знает о моем состоянии сейчас. И я сказала ей про то, что может случиться. Просто задала вопрос: «Мам, а если своим спутанным сейчас сознанием я решусь на что-то ужасное и непоправимое, например? Получается, ты не приедешь меня даже хоронить? Ведь это страшно, когда твой ребенок умирает. На это страшно смотреть. А ты слабая, слабый характер у тебя, как ты говоришь…». Она так сильно разрыдалась, Елена Николаевна. Она подошла ко мне, взяла меня за запястья и так сильно-сильно их сжимала, Елена Николаевна. И говорила «прости» много раз. Мы обе плакали, очень долго. Елена Николаевна, это был первый раз, когда она просила у меня прощения. А я впервые тогда сказала ей, что я ее люблю. Господи, это ведь всего лишь одна ситуация, о которой я ей сказала. А ведь их куча таких за нашу с ней жизнь!», – Анна смотрела на Елену Николаевну и плакала.