В плену страстей. Женщины в истории Рима
Шрифт:
В день убийства Гая Юлия Цезаря Антоний в страхе заперся у себя дома, но 16 марта заговорщики вступили с ним в переговоры. В ночь на 17 марта он перенес в свой дом казну и архив Цезаря. В тот же день собравшийся сенат под председательством Антония принял решение не преследовать убийц Цезаря. Но уже 18 марта огласили завещание Гая Юлия (опять же, находившееся на хранении у Антония), и ситуация резко изменилась.
Цезарь пожелал видеть своим наследником внучатого племянника Гая Октавия, завещал римскому народу свои сады за Тибром, а каждому римскому гражданину — по 300 сестерциев. Щедрость Цезаря возбудила ненависть римлян к его убийцам, мечтавшим вернуть республику.
Сенат назначил комиссию для проверки подлинности завещания и прочих документов, которые оказались в руках Антония, но это было уже несущественно: римлян ожидала очередная гражданская война.
В это время Антоний и Фульвия совершили самую большую ошибку: 19-летнего болезненного, никому не известного Октавиана они не рассматривали в качестве реального соперника. Уже в следующем году наследник Цезаря не только стал равным по силе Антонию, но и поставил последнего на край гибели. И только стараниями Фульвии был заключен триумвират с участием Октавиана, Антония и Лепида.
Триумвиры разделили между собой не только Римскую державу, но и врагов. Антоний и Фульвия наконец-то добились включения в список осужденных на смерть давнего врага Марка Туллия Цицерона; причем за него Антоний пожертвовал Октавиану собственного дядю по матери — Луция Цезаря. «Уважение к родственникам и любовь к друзьям склонились перед лютой злобой к неприятелям, — мудро замечает Плутарх. — ‹…› Цицерону Антоний приказал отсечь голову и правую руку, которою оратор писал свои речи против него. Ему доставили эту добычу, и он глядел на нее, счастливый, и долго смеялся от радости, а потом, наглядевшись, велел выставить на форуме, на ораторском возвышении. Он-то думал, что глумится над умершим, но скорее на глазах у всех оскорблял Судьбу и позорил свою власть!»
В скором времени Антоний ускользнул из-под власти своей жены — всемогущей Фульвии. Дала сбой ее политика лояльности к многочисленным любовным связям мужа. На этот раз у Антония было не то, что можно назвать очередным увлечением, а его новая избранница была вовсе не из тех, кого (как, например, смазливую актрису Кифериду) можно несколько раз использовать и забыть. Антонием овладела, по Плутарху, «последняя напасть — любовь к Клеопатре, разбудив и приведя в неистовое волнение многие страсти, до той поры скрытые и недвижимые, и подавив, уничтожив все здравые и добрые начала, которые пытались ей противостоять».
Убедившись, что у мужа в этом случае все по-настоящему, Фульвия пыталась устроиться на вершине римского политического Олимпа без его помощи. Эта женщина не была бы собой, если б предпочла доживать годы в безвестности, печали и тоске. Она предприняла попытку соблазнить самого влиятельного носителя власти — Октавиана. Но правитель Рима не позарился на женщину, которая была старше его на 20 лет, причем далеко не красавица. Припухшая щека Фульвии постоянно искушала ритора Секста Клодия «испытать остроту своего стиля» (Светоний). По поводу отвергнутых домогательств Фульвии сохранилась эпиграмма Августа:
То, что с Глафирою спал Антоний, то ставит в вину мнеФульвия, мне говоря, чтобы я с ней переспал.С Фульвией мне переспать? Ну а ежели Маний попросит,Чтобы поспал я и с ним? Нет, не такой я дурак!«Спи или бейся со мной!» — говорит она. Да неужелиЖизнь мне дороже всего? Ну-ка трубите поход!Фульвия пыталась подобраться к Октавиану и с другой стороны. Светоний свидетельствует, что после его примирения с Антонием «воины потребовали, чтобы оба полководца вступили в родственную связь», и Октавиану пришлось взять в жены «Клавдию (Клодию), падчерицу Антония, дочь Фульвии от Публия Клодия, хотя она едва достигла брачного возраста».
Фульвия обладала огромной властью — даже покинутая Антонием, которого перестало интересовать все на свете, кроме египетской царицы. «На следующий год (41 год до н. э.) консулами считались Публий Сервилий и Луций Антоний, но в действительности ими были Антоний и Фульвия. Она, теща Цезаря и жена Антония, нисколько не считалась с Лепидом из-за его пассивности и управляла делами самостоятельно, так что ни сенат, ни народное собрание не могли провести никакого решения вопреки ее воле» (Дион). Брат Марка Антония, Луций, не мог получить триумфа прежде, чем добился покровительства Фульвии. «Хотя Луций получил триумфальные одежды, колесницу и выполнил другие обряды, принятые в таких случаях, казалось, что именно Фульвия устраивала зрелище, используя его только как помощника» (Дион).
Не знающее границ властолюбие Фульвии явилось причиной очередной гражданской войны. Собственно, молодой Октавиан делиться властью с женщиной не имел желания, и повода для войны долго искать не пришлось.
Гай Октавиан начал раздавать землю ветеранам, сражавшимся против Брута и Кассия; Фульвия и Антоний также пожелали участвовать в этой процедуре, чтобы обеспечить себе поддержку со стороны колоний ветеранов. Разногласия в таком, казалось, незначительном вопросе закончились тем, что Октавиан, не в силах «выносить трудный характер своей тещи… отослал назад ее дочь, заявив, что она все еще девственница, — подтвердив это присягой» (Дион). (Ничего удивительного нет в сохранившейся невинности Клодии, учитывая то, что на момент вступления в брак ей было не более 13 лет.)
Взбешенная Фульвия изменила свои планы кардинально. Дело в том, что свободных земель на территории Италии не осталось, и для поселений ветеранов пришлось отнимать землю утех, кто воевал на противоположной стороне. Фульвия и Антоний «обратили свое внимание к другому классу, более многочисленному и воодушевленному справедливым негодованием из-за ограбления, которому он подвергался» (Дион). Им удалось собрать значительные силы и даже на короткое время овладеть Римом.
Римляне столкнулись с необычным явлением; необычность не в самой войне (междоусобицы стали настолько частыми, что к ним привыкли), а в том, что ее вела (по выражению Флора, «словно вооружившись мечом мужской доблести») женщина. Пока Луций Антоний организовывал пострадавших от колонизаторской политики Октавиана, «Фульвия с сенаторами и всадниками из ее сторонников, с которыми она обычно совещалась, заняла Пренесте, даже посылая распоряжения в разные места» (Дион). Римская железная леди, как пишет Дион, «сама появлялась с мечом, раздавала пароль солдатам, и в многих случаях произносила речь перед войском».
Положение Октавиана стало близким к катастрофе — вот что значит отказать женщине. Кроме мятежей, Италию охватил голод, поскольку невозможно было подвезти продовольствие морским путем: Секст Помпеи, подчинявшийся сам себе, захватил Сардинию и Сицилию, а Гней Домиций Агенобарб (один из недобитых убийц Цезаря) контролировал Ионийское море. Поэтому Октавиан «часто через друзей предлагал Луцию и Фульвии примирение», но мир не устраивал воинственную женщину. Затруднения противника внушили Фульвии надежду, что наступил подходящий момент для полного его устранения.