В плену
Шрифт:
– Тогда уж и обрейте, – отчего-то дрогнувшим голосом парировала я, – чтобы совсем не уступать статусу тюрь…
И осеклась, взглянув в его лицо. Ямпольский ухмылялся лишь половиной рта. А другой половины не было, вернее, ее скрывала маска. Почти не рознящаяся с цветом кожи и заметная лишь в такие моменты. Но она была: жуткая, уродливая, делающая его самого холодным и неживым. Дернула плечом и столкнулась с черным, как сама ночь, взглядом. Глаза завораживали, затягивали в свою смоляную бездну, выбивали дыхание, и будто присваивали. Вся его манера – взгляд, движения,
Я с трудом сдержалась, чтобы не отвернуться, но, похоже, Ямпольский все понял по моему выражению лица. Уж не знаю, что он там увидел, но враз его лицо посерело, а голос потяжелел.
– Мобильный телефон, ноутбук, часы, ключи, – холодно, как камни брусчатки, сыпался его голос.
Как под гипнозом, я вытащила из кармана ключи от дома и телефон.
Регин учтиво переспросил, все ли это. Я кивнула, не сводя взгляда со своего будущего мужа.
– Вам все вернут к вечеру, – и исчез.
Ямпольский остановился всего в шаге от меня. Руку протяни. Захотелось снять с него эту уродливую маску, аж руки зачесались. Но я пресекла свой порыв, засунув руки в карманы куртки.
А Ямпольский не сдержался, заправил за ухо прядь моих волос. Запах можжевельника забился в нос, осел на волосах, коже, как старый знакомый. Ужасный, могильный запах. Я невольно отпрянула. Ямпольский криво улыбнулся.
– Добро пожаловать домой, пташка.
Часть 3
Марк. Сейчас
– Ты не имеешь права не пускать меня к Алисе! – Катерина подходит вплотную, уперев руки в бока. Злая, напряженная. – Я ее подруга! Да я самый близкий ей человек! В конце концов, это благодаря мне ты ее нашел.
Марк усмехается, глядя на солнечных зайчиков на полу. Лиза обожала ловить их и сердилась, когда они ускользали. От мысли о дочери становится горько.
– И что? – голос звучит ровно и отстраненно. Сейчас ему меньше всего хочется разговаривать. Особенно с Катериной. – Я должен пасть ниц и бить поклоны в порыве вечной благодарности?
Катерина фыркает.
– Простого «спасибо» было бы достаточно.
Марк игнорирует ее слова. Не за что ему ее благодарить.
– Знаешь, – Катерина подходит к окну, задумчиво смотрит на почерневший ствол, в сумерках кажущийся плачущей женщиной, – может, проще было их отпустить, раз уж…
– Раз уж «что»? – перебивает Марк. Умеет она вывести его на разговор. – Раз уж я запер ее в четырех стенах? Так она сама напросилась. Была бы послушной, и все было бы хорошо, а так извини, но я не привык, когда не выполняют обещанное. Она слово не сдержала и будет наказана. К тому же ты сама знала, за кого сватаешь свою подругу. Сама пришла и убеждала меня в ее верности и порядочности. Так что ты теперь требуешь от меня? Чтобы я позволил тебе с ней увидеться? Зачем, Катерина? Помнится, после последней вашей встречи она и сбежала с любовником. А я чертовски устал за ней гоняться. Не мальчик уже.
– Я… я… – задыхается от возмущения, резко обернувшись. Черные кудри взметаются и опадают на затянутую в серый пиджак спину. Поджимает губы и быстро отворачивается. – Прости, – тихое в ответ. – Наверное, ты прав. Подставила я тебя. Но я не понимаю, – вздыхает, запустив пальцы в волосы и собрав их в хвост. – Она не такая, понимаешь? – потирает лоб, задумавшись. – Я не понимаю, что произошло. Алиса она… Она ангел. Таких, как она, давно нет. Она просто не способна на предательство.
Марку становится смешно. Неспособная на предательство смылась в неизвестном направлении как раз накануне важной встречи. Выставила его на посмешище и чуть не испортила все, ради чего он вообще затеял эту игру в семью. Хватило тех снимков, где она в кафе со своим… хорошо, Андрей вовремя подсуетился и ничто не просочилось в прессу. А что было бы – узнай они. Все, конец спектаклю.
– Я не понимаю, что произошло, – она смотрит на Марка едва не просительно. – Именно поэтому мне нужно поговорить с ней. Понять, почему она решила пожертвовать отцом?
– Да все вы одинаковые. Что пташка, что ты.
– Марк… – она укоризненно качает головой, обижается.
А ему плевать. Надоели все эти игры, недомолвки. И мысли о дочери, так не вовремя напоминающие о прошлом.
– Строишь тут из себя героиню, а сама подругу подложила под одного брата, а трахаешься с другим, – зло и резко. – Удобно, не правда ли?
– Не ожидала я от тебя такого, Марк.
– Это я от тебя не ожидал, мартышка…
Это глупое детское прозвище слетает с губ само собой. От усталости и невозможности хоть что-то ей доказать. Катерина удивлена, хочет ответить что-то, но в кабинет влетает запыхавшийся Святослав. Бледнее мела, тяжело дышит и слова сказать не в состоянии.
– Марк… – выдыхает Регин, и Марк понимает – стряслось страшное.
Он коротким жестом обрывает Святослава на полуслове, поднимается с кресла.
– Катерина Владимировна, разговор окончен. Я вас больше не задерживаю.
Он затылком чует, как Катерина хочет ответить. Не выносит, когда он с ней так официально. Но ему сейчас не до ее переживаний.
– Дима! – На пороге застывает личный телохранитель. – Проводи Катерину Владимировну и проследи, чтобы она не заговаривала ни с кем в доме.
Дима кивает. А Катерина снова молчит, но на прощание бросает в него колкий взгляд.
Марк дожидается, пока она сядет в машину и только тогда оборачивается к Регину.
– Алиса Борисовна пыталась покончить с собой, – выпаливает как скороговорку. Марк на минуту прикрывает глаза. Боль прокатывается по напряженным мышцам. Короткий вдох и длинный выдох.
– Жива?
Регин кивает.
– Марьяна ей чаю принесла с мелиссой, – рассказывает по дороге Святослав. – А Алиса в ванне лежит и не дышит уже. Чудом откачали, Марк. Воды из нее вылилось…
Марк молча входит в спальню, закрывает за собой дверь. Алиса лежит на кровати, скрутившись клубком. Мокрая. Одежда прилипла к телу. Дрожит, обхватив себя руками, точно крылышками. Пташка она и есть. Хрупкая, несуразная, с бардаком в голове.