В погоне за Мексикой
Шрифт:
Рауль показал на небольшие тарелочки, на которых был перец. На одной тарелке стручки побольше, на другой поменьше. На третьей еще меньше, а на четвертой — перец, протертый в виде соуса.
Я предупредил друзей, чтобы они брали стручки, которые побольше: они слабее.
Мои друзья посмотрели на мексиканцев, которые ели маленькие стручки; и тоже взяли по маленькому. Они хрустнули зубами. На глазах у них появились слезы, но на губах была улыбка.
— Браво! — удивленно сказал хозяин.
Мы с Ренато Ледуком переглянулись. Повторялась история, которая произошла с ним
Тосты следовали один за другим. Наконец поднялся со своего места грузин и сказал:
— Вы, мексиканцы, и мы, грузины, схожи. У вас черные волосы — и у нас, вы темпераментны — и мы, вы любите перец — и мы тоже. Выпьем за дружбу мексиканского и грузинского народов.
Когда выпили, Ренато вдруг попросил перец, которого он до тех пор не видел на столе. Ему подали стручок размером с мизинец. Он откусил и сказал: «Трава!»
Такое заявление обескуражило грузин. Тамада подозвал официанта и попросил принести перец покрепче.
Появились стручки поменьше, размером вполовину мизинца. Их положили перед Ренато, и взоры были устремлены на мексиканского гостя.
Он спокойно съел целый стручок и повторил: «Трава».
Я перевел это слово грузинам. Тогда тамада стал отчаянно кричать что-то по-грузински официантам. Они убежали за следующей порцией перца.
На этот раз появились стручки размером в треть мизинца. Это был самый крепкий перец Грузии. Не все грузины осмеливались его есть.
Ренато тщательно разжевал стручок и проглотил.
— Ты им скажи, — попросил меня Ренато, — это, конечно, перец. Но он мексиканскому не родня. У нас есть стручки размером с ноготь мизинца. И он жжет не только когда его ешь, но и дня два после этого...
Я не стал рассказывать эту историю сейчас, за столом, чтобы не подзадорить моих друзей. Я видел, как они бесстрашно уничтожают самые маленькие стручки. Будто это не перец, а мармелад. Мексиканцы разводили руками и восторженно кричали «Браво!».
— Ребята, это опасно, — шепнул я.
— А-а! — храбро ответили они.
...Поздно вечером мы приехали в отель и легли спать.
Может быть, было часа три или четыре ночи. Я проснулся и увидел — в темноте кто-то бродит. Пригляделся: скрестив по-наполеоновски руки на груди, по комнате ходил Борис Головня.
— Ты чего, Боря?
— Жжет, ведро воды выпил, не помогает.
— Соль надо есть, Боря. Легче будет. Я же предупреждал.
Я повернулся на другой бок и опять уснул.
Было уже светло, когда меня снова разбудили чьи-то шаги. Дима Гасюк ходил из угла в угол.
— Ты чего, Дима?
— Подлец!
— Кто?
— Борис. Сожрал весь запас фталазола, все таблетки снотворного и спит. А мне, кроме тетрациклина, ничего не оставил. Я уже пять таблеток проглотил, не помогает и сон не берет.
— Тетрациклин — это ведь таблетки от насморка.
— Знаю, — как-то грустно сказал Гасюк. — Других нет!
...Утром мы мчались на очередную съемку. Я вел машину. Мои друзья сидели с побледневшими от бессонницы лицами.
— Ты, конечно, прав, — сказал Дима Гасюк. — Мексиканцы — народ особенный.
Борис Головня кивнул в знак согласия.
Секреты, которым тысяча лет
Индейские базары в Мексике почему-то бывают не по воскресеньям, а по понедельникам и четвергам. Наверное, эта традиция существует века, с тех пор, когда индейцы жили но своему календарю.
Был именно понедельник, когда мы с Луисом Суаресом, местным журналистом и моим частым попутчиком по путешествиям, ехали в город Сан-Мигель Альенде. Мы проезжали мимо селения Уичипан, в котором был базар. По обочине дороги шагали индейцы из других селений. Они шли на базар целыми семьями. Дети постарше бежали вслед за взрослыми, а малютки сидели в мешках за спиной у женщин. Индейцы несли на плечах свой нехитрый, самодельный товар, который они надеялись продать на базаре.
Индейские базары в отличие от всех базаров мира не шумные. Здесь не кричат громко, индейцы ходят как-то мягко, осторожно, словно тени. Иногда негромко спрашивают цену и без спора идут дальше.
Даже скупщики-метисы, которые приезжают из городов, не повышают голоса. Они останавливают индейцев но дороге на базар, смотрят их поклажу.
— За твои веревки я дам пять песо,- — говорит скупщик.
Если индеец не согласен, а скупщик не намерен набавить, они расходятся.
Мы шли с Луисом по базару. Я фотографировал наиболее колоритные лица. Мы уже подходили к концу базара, когда услышали чей-то громкий голос и удивились. Человек говорил без перерыва, и слова разносились вокруг. Толпа индейцев сосредоточенно слушала оратора.
— Всего одно песо стоит! Это целебная трава! — услышали мы. — Вы положите эту травку в стакан с водой, и готово лекарство. Если у вас заболит живот, выпейте полстакана этой жидкости. Если заболит справа под ребром, пейте этот же настой.
Я придвинулся чуть вперед, приподнялся и увидел невысокого индейца с длинными и черными как смоль волосами, которые были перехвачены синей лентой. Обычно такие ленты повязывают брухо — колдуны, они же лекари. На небольшом столике перед брухо лежали кучки разных трав, семена, какие-то корешки, перья, стояли пузырьки с жидкостью.
Я приподнял фотоаппарат и хотел сделать снимок. Но брухо в этот момент повернулся ко мне спиной.
— Если у кого-нибудь болит зуб, — продолжал брухо, — нужно помазать десны около больного зуба этой жидкостью. Зуб будет качаться, и вы его легко выдернете пальцами.
Я вышел из толпы и снова приготовил аппарат. Но брухо опять повернулся ко мне спиной.
— Покупайте ароматную траву! — кричал брухо и показывал всем пучок травы. — Если вы хотите сделать свой хмельной напиток приятным, купите траву и положите в бутылку.