В погоне за Солнцем
Шрифт:
В современной Мексике эти соревнования с горящим мячом-солнцем воспроизводят игрища с ритуальными солярными ассоциациями, которые проходили в Мезоамерике в течение 3 тыс. лет до самого прихода испанцев (Reuters / Henry Romero)
Празднества, посвященные солнцестоянию, всегда были самыми распространенными, но в годовом цикле имели место и другие праздники, отмечающие сезонные перемены. Французский историк Эммануэль Ле Руа Ладюри написал целую книгу об одном карнавале в южнофранцузском городке Роман в 1580 году и зафиксировал первое упоминание так называемого сретенского медведя. Каждый год 2 февраля животное выходило из берлоги и смотрело на небо [53] . Поверье гласит, что если солнце затянуто облаками, то медведь не видит своей тени и считает, что зима идет на убыль; но если зверь замечает тень (в ясную погоду), он пугается, прячется обратно в берлогу, а зима держится еще шесть недель. Медведь до сих пор участвует в празднествах в Альпах и Пиренеях, а в других ареалах его место занимают иные зимующие животные: у ирландцев это еж в День св. Бригитты (1 февраля), а в Пенсильвании и других областях Северной Америки празднуют День сурка (2 февраля) – народный обычай, завезенный французскими и немецкими переселенцами.
53
Emmanuel Le Roy Ladurie, Carnival in Romans. New York: Braziller, 1979.
Фестиваль
54
Mona Ozouf, Festivals and the French Revolution. Cambridge, Mass: Harvard University Press, 1988. Р. 158–67.
Затем появляется роскошная сверкающая колесница, запряженная двенадцатью лошадьми, это колесница Солнца; впереди у нее размещены знаки зодиака и часов согласно новому делению; по сторонам ее идут молодые горожанки в белом, символизирующие дневные часы, а также молодые девушки в черных накидках – они символизируют ночные часы; на колеснице – пока еще дремлющий дух Франции, скрытый пеленой, украшенной лилиями и делающий временами простые жесты.
Около десятилетия подобные празднества с большим подъемом проходили по всей Франции. Но такой пыл не мог поддерживаться долго, и вскоре старые праздники и старый календарь стали возвращаться. Революционная система ушла в историю, запечатлев весенний месяц жерминаль (21 марта – 19 апреля) в одноименной повести Золя 1885 года, а термидор (19 июля – 17 августа) – в названии блюда из омара [55] . Чествование солнца проходит сквозной темой через время и культуру, но, вероятно, самым впечатляющим зрелищем следует считать солнечные танцы индейцев Северной Америки, обычно проходящие в конце июня и начале июля перед сезоном охоты на бизонов либо для умножения урожая. Как правило, ареной для солнечных танцев выступает специальная конструкция вроде открытого вигвама – 28 рогатин, символизирующих 28 дней лунного месяца, выстроены по кругу, а сверху соединены горизонтальными перекладинами. Свидетели сравнивают это сооружение с “цирковым тентом, всю обшивку которого сорвал безжалостный циклон” [56] . Вход ориентирован на восход. Иногда целая масса этих вигвамов (до семисот) выстраивается в гигантское кольцо протяженностью до 6 миль, внутри которого размещаются более 10 тыс. празднующих [57] . Ритуал часто проходит в полнолуние (так что помимо прочих выгод солнечный танец был поводом для совокуплений). У каждого племени были свои особенности. Шошоны и кроу называли свою церемонию “Вигвам жажды”, шайенны – “Шаманский вигвам”, а лакота-сиу – wiwanyag wachipi, “Танец, смотрящий на солнце” [58] . Племя папаго в Аризоне танцевало вокруг солярного символа в разных направлениях, вытягивая руки в сторону солнца и ударяя себя в грудь в знак принятия его силы.
55
В свою очередь заимствованном из пьесы Сарду.
56
Jack M. Broughton and Floyd Buckskin, Racing Simloki’s Shadow: The Ajumawi Interconnection of Power, Shadow, Equinox and Solstice, in Prehistoric Cosmology in Mesoamerica and South America. Washington, D. C.: Smithsonian Occasional Publications in Mesoamerican Anthropology, 1988. Р. 184–89.
57
Clyde Holler, Black Elk’s Religion: The Sun Dance and Lakota Catholicism. Syracuse, N. Y.: Syracuse University Press, 1995. Р. 60.
58
См.: Robert Lowie, The Crow Indians. Lincoln and London: University of Nebraska Press, reprint, 1983. Р. 215: “Характерным было переплетение войны и религии. Солнечный танец, будучи призывом к возмездию, был, естественно, насыщен боевыми эпизодами”.
Этот спектакль достиг пика своего развития у индейцев тетон-сиу. Участники собираются в парном вигваме, своего рода сауне, который служит предварительным чистилищем. Знахари молятся о ясной погоде, а ведущий церемонии приносит украшенную трубку, череп бизона и бизоний жир, затем следует установка “солнечного столба” (символизирующего дорогу на небо), разжигание табака и танец мольбы. Вся подготовка занимает 3–4 дня, в течение которых новопосвященные постятся, а их ослабленный голодом организм порой посещают причудливые видения. В более сложных версиях церемонии участники ставят вигвамы, символизируя ими северное сияние, вокруг огороженной хворостом танцевальной площадки. При этом футах в пятнадцати к западу от площадки находится центральный столб, обозначающий солнце.
В своем “Происхождении застольных обычаев” Клод Леви-Стросс разъясняет неоднозначную, двойственную природу этих танцев:
С одной стороны, люди умоляли светило, чтобы оно проявляло благосклонность… С другой стороны, солнцу бросался вызов и выражалось недоверие. Один из последних ритуалов проявлялся в безумной пляске, длившейся до конца дня, несмотря на полное истощение исполнителей. Арапахо называли этот ритуал “партия, сыгранная против солнца”, а гро-вантры – “танец против солнца”. Люди хотели одержать победу над небесным светилом, которое, распространяя свое тепло все предыдущие дни, пыталось помешать проведению церемонии. Таким образом, индейцы видели в солнце двойное существо: необходимое для жизни человеческого рода, но вместе с тем и угрожающее своим жаром и затяжной засухой [59] .
59
Пер. Е. Пучковой.
Окипа, танец-ритуал индейцев манданов, изображенный Джорджем Кэтлином. Последний чистокровный мандан умер в 1971 году (© The Library, American Museum of Natural Histor)
Сам танец начинался на восходе и длился пять дней. В первое утро участники танца, около пятидесяти крепких мужчин, раскрашивают тело разными цветами: красный – как заход солнца, синий – как небо, желтый – как молния, черный – как ночь, часто фигурирует изображение цветка подсолнечника. Каждый одет в накидку из кожи оленя или антилопы, на запястьях и щиколотках полоски из кроличьего меха, пушистое перо в волосах, в зубах свисток из орлиного крыла, украшенный иглами дикобраза, бисером и орлиными перышками. Участники церемонии окружают фаллический столб и приветствуют солнце ударами в бубны и громким пением. Не сводя глаз с великого светила, они танцуют на цыпочках. Чтобы “участвовать во вселенском возрождении жизни, проливая свою кровь во благо жизни”, они двести раз хлестали себя по рукам и ногам и подвешивали себя на двадцатисантиметровых деревянных спицах, которые kuwa kiyapi (жрецы) продевали сквозь мягкую ткань в области ягодиц или плеч. Спицы были привязаны к центральному столбу посредством плетей из сыромятной кожи, которые натягивались таким образом, чтобы участник мог достать до земли только кончиками пальцев. Некоторые подвешивались вниз головой, свисая подобно мертвым, – тяжелейшее испытание (ему подвергался Ричард Харрис в голливудской версии этой церемонии в фильме “Человек по имени Конь”, 1970). Вопросом чести для каждого участника было сохранять безмолвие, не издав ни одного звука боли. Подбадриваемые соплеменниками, эти храбрецы держались до последнего, пока не теряли сознание или не срывались с привязи, освобождаясь тем самым от своих обетов и показывая готовность к страданиям. Освободившись, танцор после определенной паузы мог выкурить трубку (“раздвинуть облака”), насладиться парной баней и, наконец, напиться и наесться (традиционным собачьим супом и бизоньим мясом) на торжественной трапезе.
По меньшей мере у десяти племен использовались основные элементы этого ритуала, остальные выполняли церемонию без пролития крови. Стороннему наблюдателю такое членовредительство могло показаться чудовищным (иезуиты, стремившиеся к обращению индейцев-язычников, обличали их особенно жестоко). Однако историк Джозеф Эпес Браун, который в сотрудничестве с вождем индейцев лакота Черным Лосем написал апологетическое произведение The Sacred Pipe (1948), сравнивает солнечный танец с индуистскими медитативными техниками, а сам солнечный столб – с распятием, проводя параллель между страданиями танцоров и особенно тяжелыми формами христианской епитимьи. “Когда мужчина в этой страшной церемонии привязан к Центральному Древу собственной плотью, – пишет Браун, – или женщины приносят в жертву куски плоти, вырезанные из собственных конечностей, жертвоприношение через страдание нужно, чтобы весь мир и все живые существа могли жить, чтобы жизнь возродилась, чтобы человек мог стать самим собой. Солнечный танец, таким образом, не является торжеством человека во имя человека; это чествование жизни как таковой и источника этой жизни, чтобы жизнь могла продолжаться, а круг стал циклом [60] .
60
Joseph Epes Brown, The Sacred Pipe: Black Elk’s Account of the Seven Rites of the Oglala Sioux. Norman: University of Oklahoma Press, 1995. Р. 12; цитируется в: Ronald Goodman, Lakota Star Knowledge: Studies in Lakota Stellar Theology. Rosebud, S. D.: Sinte Gleska University Press, 1992. О важности скальпирования и его связи с солярными мифами см.: Леви-Стросс К. Мифологики: в 4 т. Т. 3. Происхождение застольных обычаев. М.-СПб.: Университетская книга, 2000.
В своем эмоциональном рассказе об индейцах кайова One River этнолог Уэйд Дэвис пишет, что солнечный танец был “без сомнения, самым значительным религиозным событием в их жизни. Это было празднование войны, момент духовного обновления, время, когда все племя прикасалось к божественной сущности Солнца” [61] . Но самому танцу угрожало присутствие белого человека. Ночью 13 ноября 1838 года в небе над прериями вспыхнул невиданный метеоритный дождь, что всполошило все племя и заставило старейшин предсказать скорый конец света. Это предсказание в точности исполнилось для мира кайова. Их первая встреча с белыми солдатами состоялась следующим летом, а уже к 1890 году администрация Восточного побережья полностью запретила солнечные танцы [62] .
61
Wade Davis, One River. New York: Simon and Schuster, 1996. Р. 79–82; См. также: Peter Matthiessen, In the Spirit of Crazy Horse. New York: Viking, 1983. Р. 47.
62
Дэвис (который носит специальный статус explorer in residence журнала National Geographic) подчеркивает, что современные участники обряда, будучи лишенными крайностей его старой версии, жуют пейотль в качестве альтернативного пути достижения просветления. Один член племени сказал Дэвису, что пейотль – как бизон в древние времена: “Оба – дети Солнца. Пейотль – это воплощение Солнца. Как и бизоны”.
В конце своего труда по истории лакота-сиу Клайд Холлер задает простой вопрос: “Почему они до сих пор танцуют солнечный танец?” Среди прочего он называет следующую причину: “Участие в солнечном танце дает чувство силы, религиозный экстаз, погружение в суть религии, выстроенной вокруг силы. Солнечный танец развеивает все возможные сомнения в существовании божественной силы жгучим эмоциональным катарсисом” [63] . Он мог бы упомянуть также и физический катарсис. Танец высвобождает иррациональное и вольное, включая и сексуальное раскрепощение и оргиастические крайности. В “Рождении трагедии” Ницше противопоставляет дионисийскую природу танца его аполлоническим составляющим – балансу, смыслу, дисциплине. Вашингтонские бюрократы не были первыми: протестанты времен Тюдоров и якобитской Англии, инквизиторы южной Франции, конкистадоры, жестоко покорившие Южную Америку, гауляйтеры НСДАП – все пытались ограничивать солярные ритуалы и если не прямо ставить их вне закона, то хотя бы контролировать.
63
Holler, Black Elk’s Religion. Р. 201.
В тех странах, где церемониальные танцы попали под государственное покровительство, делались попытки привязать их к определенным месту и времени, не давая им спонтанно возникать в случайных местах. Это упростило организацию солнечных празднеств, и в действительности приверженцы культа нуждались в центральных местах, где могли бы собираться и отправлять культ. Материальные структуры – Стоунхендж (известный в Средние века как Chorea Giganteum, “Танец гигантов”), пирамиды, гигантские конструкции Южной Америки – все эти места стали олицетворять веру, и не в последнюю очередь она касалась солнца.