В походах и боях
Шрифт:
Числа пятого или седьмого октября прибыл к нам член Военного совета корпусной комиссар А. С. Николаев. По своему обыкновению, он облазил весь передний край в 156-й дивизии, хотя как раз в этот день немецкие самолеты просто не давали житья. Ну, Николаев-то был к опасностям боевой обстановки равнодушен, наоборот, его как будто приводило в хорошее настроение сознание, что вполне делит эти опасности с массами бойцов и офицеров. К сожалению, он не ответил на волнующие нас вопросы: оценка противника, вероятное направление его удара, а самое главное - наши резервы. Понимаю, что в условиях ровной и открытой местности северной части Крыма трудно было определить направление
Под вечер возвратились на КП в Воронцовку. Пошли к соседям - командный пункт 172-й дивизии находился в той же деревне. По дороге Николаев сказал, что командарм подписал приказ о снятии И. Г. Торопцева, нам нужно подумать о командире дивизии. Обидно было слушать это. Административная реакция на неудачный исход боев вряд ли полезна для дела обороны. Вскоре командарм подписал приказ и о снятии П. В. Черняева. Как соратник и непосредственный руководитель этих командиров могу лишь сказать, что они умело и достойно вели свои войска в тягчайших боях, и пусть память о них будет светлой{15}. Тут к месту будет привести слова, сказанные мне после моего доклада об исходе боев за Крым в Ставке в декабре 1941 года Верховным Главнокомандующим И. В. Сталиным: "Нам все понятно. Войска сделали все возможное и нашли в себе мужество держаться в сложной обстановке, как подобает советским людям".
Но вернемся в Воронцовку. Мы вошли в избу дивизионного штаба. Было слышно, что в соседней комнате полковник Ласкин проводит совещание с командирами частей. Он сжато и ясно оценил обстановку, весьма острую на левом фланге дивизии. "В связи с этим я принимаю решение..." Может быть, несколько не так надо бы сказать начальнику штаба. У Николаева вдруг весело блеснули глаза.
– Где товарищ Торопцев?
– спросил он у Ласкина.
– Он нездоров. Сейчас, наверное, в окопчике. Бомбят... разрешите сбегаю, доложу?
– Не нужно. Сегодня вы вступите в командование дивизией.
– Но... полковник гораздо опытнее меня...
– К чему этот разговор?
– сказал Николаев.
– Принимайте дивизию и командуйте. Военный совет знает и ценит пашу работу, товарищ Ласкин. Приятно было узнать боевого, грамотного командира.
Так мы "крестили" уважаемого Ивана Андреевича Ласкина, и, полагаю, у командования вооруженных сил Крыма ни в октябре 1941 года, ни в дни обороны Севастополя, где 172-я дивизия била фашистов в районе Мекензиевых гор, ни разу не возникало сомнений в правильности выбора командира этого соединения.
Однако, как видите, с кадрами было трудно, если приходилось действовать таким путем.
Новому командиру дивизии сообщили, что надеяться ему нужно на свои собственные силы - в армии отсутствуют крупные резервы. Рассчитывать на существенное подкрепление войска, обороняющие Ишуньские позиции, не могут. Задача дивизии - удерживать оборону по Чатырлыку.
В передней комнате штаба за выскобленным столом ужинали Баранов и Мисюра. Увидев входившее начальство, они вскочили. Николаев взял со стола кусок черного хлеба и пожевал.
– Рассказывай, как у вас с материальной частью, - сказал он Баранову.
– Заканчиваем в Джанкое ремонт "амфибий" и Т-37. На этой неделе все машины будут в строю...
– Твой полк, товарищ Баранов, - задумчиво сказал Николаев, - честно воевал, и ты... ты побереги себя. Твой опыт и смелость еще нужны будут партии.
Это было сказано просто. Тем сильнее было воздействие этих слов. Майор наш богатырь-танкист - от неожиданности не нашелся, что ответить. Наверно, такие мгновения потом помнятся всю жизнь.
Мы вышли, и корпусной комиссар обратился к теме, всегда его тревожившей. Он говорил, что общение с такими людьми, как Баранов, Андрющенко или Белецкий, с которыми он днем беседовал и видел их работу, просто-таки воодушевляет. Но сколько еще трусов и паникеров, из-за которых проигрываются бои. В этом он был глубоко неправ, это противоречило самому характеру развертывающейся Отечественной войны. Нет, трусов у нас очень мало, но много еще неумелых и необстрелянных.
– Вот вы упомянули, Андрей Семенович, лейтенанта Белецкого, а я расскажу вам его историю...
– И я передал Николаеву то, о чем рассказано выше. Видите? А ведь так легко было его заклеймить этим черным словом. Тем более, что были все внешние обстоятельства. А Юхимчук сумел тонко подойти к человеку, помочь становлению его характера. А теперь вы сами увидели хорошего командира.
– Юхимчук не с политработы вышел на строевую?
– Совсем нет! До войны он одно время был начальником кадров в армии, но, как видите, даже эта должность его не засушила...
Над Воронцовкой опять появились немецкие бомбардировщики. Удар был сильный. Не дожидаясь, пока противник отбомбится, Николаев решил пойти посмотреть, как люди укрыты и как себя ведут при налете. Он вернулся в штаб дивизии, взял с собой начальника политотдела Г. А. Шафранского и ушел в дивизионные тылы.
Бомбили нас на Ишуньских позициях основательно. По возраставшей интенсивности авиационных налетов можно было судить, что дни испытания приближаются. Начиная с 12 октября ежедневно на Ишунь приходилось по восемь-десять налетов. Несколько раз под удар попадал командный пункт 156-й дивизии. К счастью, обошлось без жертв. Чуть не лишились Г. В. Полуэктова.
Он возвращался на своем "пикапе" и находился уже близко от КП, когда 30 40 самолетов начали бомбежку. Отвернул в сторону метров на двести и переждал в воронке. В МТС стояло много заброшенных комбайнов, тракторов; немцы, очевидно приняв их за танки, старались вовсю - бомбили, не жалея боеприпасов.
Однажды я попросил Черняева прислать ко мне на вспомогательный пункт управления капитана Н. В. Лисового. Наши блиндажи были расположены в полукилометре севернее Ишуни, в саду. Не помню, по какой причине, но в течение часа ВПУ перешел в другое место. Является капитан и облегченно вздыхает: "Я к вам в садик пришел и даже растерялся - сплошные воронки от крупнокалиберных бомб". Он тогда получил от меня задачу вести разведку на Армянск и особенно внимательно следить за побережьем Каркинитского залива - как бы противник не высадил десант для удара нам во фланг.
Разведку Н. В. Лисовой поставил на Ишуньских позициях вполне удовлетворительно. Мы имели достаточное количество контрольных пленных и сведения о передвижении вражеских войск, особенно о сосредоточении их танковых частей. Можно сказать, что энергия и инициатива капитана не знали границ. Порой он позволял себе кое-что лишнее. В более поздний период войны я вряд ли простил, если бы в какой-либо дивизии начальник разведывательного отделения сам лазил к немцам в тыл. Но сейчас речь идет о первых месяцах войны.