В поисках дракона
Шрифт:
Сук, вокруг которого обвился удав, торчал метрах в восьми над землей. Подобравшись ближе, я с облегчением увидел, что змея, заняв минимум три метра в длину, отдыхала не у самого ствола; ее плоская треугольная голова покоилась на одном из огромных колец. Питон вопросительно уставился на меня желтыми пуговицами глаз. Это было красивейшее создание с гладким, блестящим туловищем черно-желто-коричневого оттенка. Определить его длину было трудно, по самое крупное кольцо из тех, что просматривались, было не меньше тридцати сантиметров в обхвате. Я прислонился к стволу и стал колотить острием парангапо
Чудовище продолжало пристально глазеть на меня, не мигая. Но вот сук закачался, змея подняла голову, зашипела и высунула длинный черный язык. Одно кольцо начало соскальзывать с ветки. Я удвоил усилия. Сук затрещал. Еще два-три удара — и сук вместе с питоном, с треском рухнул, вниз, приземлившись рядом со стариком и мальчиком.
— Менджаланкш! — заверещал я. — Обеспечить исполнение!
Они застыли, непонимающе уставившись на меня.
Змеиная голова вынырнула из-под листьев, и питон быстро заскользил в сторону бамбуковых зарослей на другой стороне поляны. Если ом успеет добраться туда и обвиться вокруг массивных основании бамбуковых стволов, его уже не поймать никаким способом.
Я заспешил по стволу вниз, обдирая ладони, колени, лицо.
— Менджаланкан! —орал, я в отчаянии своей команде, стоявшей возле Чарльза и огорошенно наблюдавшей за происходящим.
Наконец я приземлился в акробатическом прыжке, схватил мешок и помчался за змеей, которая была уже метрах в трех от бамбуковых деревьев… Похоже, ловить ее придется одному. К счастью, питон был так поглощен идеей: добраться до спасительного бамбука, что не обратил на меня никакого внимания: я мчался за ним, а он продолжал извиваться, двигаясь с поразительной для такой крупной змеи скоростью.
Нагнал я ее в тот момент, когда голова змеи уже была готова скрыться в бамбуковых зарослях, схватил за хвост и резко дернул на себя. Взбешенный столь хамским обращением, питон повернулся, раскрыл рот и откинулся назад, изготовившись к удару, быстро высовывая и убирая черный язык, словно предвкушая, сколь сладостно будет куснуть обидчика. Я метнул на. ходу мешок, как рыбак, забрасывающий сеть. Мешок упал точно змее на голову.
— Оп-ля! — радостно завопил Чарльз, приникнув к камере.
Я бросился грудью на мешок и, путаясь в складках материи, схватил змею за шею. Затем, памятуя о возможных неприятностях, быстро ухватился другой рукой за хвост и застыл, торжествуя победу. Огромный питон бешено сопротивлялся, заматываясь в кольца… Его тело, по моим прикидкам не менее трех с половиной метров в длину, было жутко тяжелым и таким громоздким, что, когда я поднял его голову и хвост над головой, средние кольца все еще, лежали на земле.
Увидев, что я крепко держу змею, мальчик решился наконец прийти на помощь. Он подошел как раз вовремя, чтобы получить порцию вонючей жидкости, забрызгавшей ему весь саронг. Старик сел на землю и начал хохотать, пока у него не полились слезы…
Основную часть времени, как уже говорилось, мы проводили неподалеку от кампунга, но иногда отправлялись по берегу в другие деревни, чтобы исследовать новые участки леса. Ездить приходилось по мощенным грубым булыжником дорогам, преодолевать глубокие рытвины, где колеса уходили под воду, вязнуть в топких болотах, откуда мы выбирались каким-то чудом; задние колеса беспомощно елозили по жидкой грязи, карданный вал надсадно гудел, но мы включали передний ведущий мост и оказывались в конце концов на тверди.
Некоторые автомобилисты ласково называют свои машины женскими или мужскими именами; такое отношение к неодушевленному предмету мне казалось раньше немного сентиментальным. Однако за время этих поездок мое мнение изменилось. Наш джип обладал ярко выраженным характером, и называть его, конечно же, следовало женским именем. Машина была темпераментной и одновременно капризной, но всегда оставалась исключительно верной. Частенько по утрам, когда мы были одни, без чужих, она не соглашалась заводиться, пока ее не ублажишь как следует заводной ручкой. Зато если за нами наблюдали деревенские жители или кто-нибудь из местных чиновников, которому мы наносили визит, машина послушно оживала при первом же прикосновении к стартеру, словно донимая, сколь существенно для нас отбыть с достоинством. Не раз она проявляла огромное мужество, когда того требовали обстоятельства, и ни разу не отступила перед трудностями.
Ошибочно думать, что машина так и оставалась юной; напротив, признаки дряхлости были налицо. Однажды в одной из трубок образовалась дыра, и тормозная жидкость начала медленно вытекать. Мы почти перестали пользоваться тормозами; прикосновение к педали заставляло машину отчаянно взбрыкивать, после чего она круто разворачивалась и выезжала на середину дороги. Перспектива потери всей тормозной жидкости, а вместе с ней и способности машины тормозить вообще стала столь серьезной, что пришлось подумать о профилактических мерах. Мы могли прибегнуть лишь к примитивной терапии: отвинтили протекающую трубку и заткнули дыры двумя камушками. К удивлению, после такой операции тормоз заработал лучше, чем раньше.
Был случай, когда преданность машины проявилась особенно ярко: она пришла на помощь во время очередной схватки с нашим врагом номер один — магнитофоном, который обладал омерзительным характером и напрочь отказывался исполнять странные, на его взгляд, требования, которые мы к нему предъявляли. Он был о себе лучшего мнения, считая, что создан совсем для другого. Не раз проверив, что он работает нормально, мы устанавливали микрофон и часами дожидались пения какой-нибудь редкой птички. Наконец птичка соглашалась заголосить. Мы, радостные, включали магнитофон, и именно в этот момент кассеты застревали как вкопанные; если же кассеты крутились нормально, что-нибудь непременно ломалось внутри.
Обычно после вспышки неповиновения — и исчезновения птички — магнитофон каким-то чудом излечивался и исправно работал целый день. На случай, когда приступы дурного настроения затягивались, у нас были наготове два метода. Для начала в ход пускался кулак. Обычно одного удара оказывалось достаточно, но если он не помогал, приходилось применять более крутые меры. Мы разбирали магнитофон на мелкие части и аккуратно раскладывали на банановом листе или другой гладкой поверхности. Все детали неизменно оказывались исправными, но это не имело никакого значения: достаточно было собрать все в прежнем порядке, как аппарат начинал послушно работать. Процедура действовала как заклинание.