В поисках единорога
Шрифт:
Юная девушка должна хранить себя в чистоте – на этом моменте Анна останавливалась особенно часто: женщины, которые хотят иметь хорошую репутацию и прослыть достойными, должны поставить свой ум, волю и чувства на службу добродетели. Опасайся мужчин – они всегда готовы наобещать сверх меры для того, чтобы добиться расположения женщины. Не ищи тайных встреч, не слушай любовный вздор, не позволять себя нигде трогать.
Говорила Анна и о замужней жизни. Жена должна быть покорной мужу и слушаться его во всем, но всегда быть начеку, чтобы уберечь себя от его глупости и быть уверенной, что ее не обвинят в его ошибках. Быть готовой действовать, но никогда не показывать свою готовность. Уметь подчиниться, но не терять самообладание, уметь быть скромной, но и всегда демонстрировать свое превосходство. Уважать знать. Если тебя навестила знатная дама, угости и напои ее, и обязательно выпей с ней сама (если, конечно, добавляла Анна,
Отдельный круг вопросов касался жизни принцесс и королев, подопечные Анны все были королевского происхождения. Настоящая принцесса должна жить с удобствами, но не роскошествовать; ее одежда не должна вызывать зависть, но должна подчеркивать особый статус и отличаться от одежды других, быть дорогой и элегантной. Принцесса не должна говорить слишком много, но и не должна молчать; она должна использовать разговор и чтобы высказать свою благосклонность, и чтобы замаскировать неудовольствие. Не должна никогда лгать, но и не должна раскрывать то, что знает, даже если ее спросят. Должна скрывать слабости и недостатки других. Должна уметь себя контролировать, учиться держать себя так, чтобы ни один мускул не двигался на лице без необходимости. Анна внушала Маргарет: «Знай, что даже маленькая ложь или проступок рождают великий укор. Никогда не верь в полноту и завершенность своих достоинств, но и знай себе цену».
Суть поведения женщины и королевы сводилась к главному принципу: «Твои глаза должны все замечать и ничего не видеть, твои уши должны все слушать и ничего не слышать, твой язык должен отвечать всем и ничего никому не сказать». Она советовала сохранять спокойствие и любила повторять фразу – «Привычка не делает монаха». Сначала Маргарет не понимала, в чем ее суть, но потом поняла. Анна внушала своим протеже, что все в жизни можно изменить и не надо опускать руки. Наша жизнь зависит от нас.
Маргарет любила слушать Анну. Та сидела в кресле, держа спину очень прямо, смотрела прямо в глаза своими пронзительными карими глазами, на лице не мелькало ни тени улыбки или какого-то чувства. Удивительно, но Маргарет все равно знала, что из всех своих воспитанниц Анна только к ней относится с симпатией (слово «любит» подразумевало слабость и никак не могло быть применимо к Анне). Но и девочки платили ей тем же – Луиза ненавидела свою наставницу и все ее внушения, Карлотта терпела и перебирала четки. И только Маргарет искренне занимало то, о чем говорила женщина, державшая в страхе весь двор, подчинившая своей воле и мужа, и брата, справлявшаяся и с бунтом высшей аристократии, и с недовольством черни.
Маргарет и Карлотта прошли на террасу. В такой день, как сегодня, им хотелось подольше побыть на воздухе. До них донесся легкий цветочный запах – расцветали садовые деревья в парке: замок славился своими яблонями и грушами. С Карлоттой было не так весело, как с Луизой, зато можно было помолчать и поговорить о том, о чем обычно стыдно говорить с посторонними. Девочки когда-то узнали, что отец Карлотты долго добивался руки матери Маргарет, и это делало их почти сестрами.
– Ты сегодня очень грустная, Маргарет, – начала Карлотта, – я еще во время службы заметила следы слез. Не позволяй никому ничего говорить плохого и не верь слухам, пока сама не узнаешь, что происходит.
Ну вот, опять. Что же это за слухи, которые слышали все, кроме нее самой?
– Я ничему не верю. Я вдруг стала скучать по Карлу. Я никогда раньше не думала, что он так нужен мне. С ним мы часто говорим о серьезных вещах, о перестройке замка, о военном походе в Италию.
Тут Маргарет спохватилась: одним из самых честолюбивых проектов молодого короля, а ему в июне должен был исполниться 21 год, был захват неаполитанского королевства, того самого, в котором царствовал дед Карлотты Фердинанд I. Бабушка Карла, Мария Анжуйская, также была дочерью неаполитанского короля, только по другой линии, так что, хоть и весьма относительно, но Карл мог претендовать на этот престол. За два года до разговора двух девочек на террасе амбуазского замка римский папа Иннокентий VIII, интриговавший, кажется, против всех итальянских территорий сразу, намекнул Карлу на такую возможность. И тот загорелся, воспылав юношеским задором. Прославить свое имя в веках завоеванием итальянского королевства! Что могло быть лучше! Теперь, когда благодаря его отцу Франция объединила свои разрозненные части под единой властью, осталась только непокорная Бретань,
– Еще мы говорим о детях – какое это счастье и, главное, как это важно для страны!
Эта тема смутила обеих. Это с Луизой можно было легко обсуждать такие темы. Анна де Боже воспитывала своих подопечных в строгости, от них прятали фривольные романы и неприличные картинки, которыми был наводнен французский двор. Конечно, девочки давно знали, что и как происходит между мужчиной и женщиной, и Маргарет тайно ждала того момента, когда они с Карлом станут настоящими мужем и женой. Но обсуждать эту тему, как будто она младшая горничная с кухаркой, королеве не позволялось. Вздохнув, она спросила подругу:
– Что слышно из Бретани? Ты ведь больше общаешься с придворными. А мне еще и не рассказывают ничего – думаю, из-за моего отца, Максимилиана.
Да, разговоров было много. Французы подсмеивались, рассказывая о «диких» и «нелепых» немецких обычаях. Говорят, что для того, чтобы закрепить брак между Анной и Максимилианом, его представитель (поговаривали, что это был молодой красавчик, не чета носатому и немолодому уже эрцгерцогу) совершил дополнительный обряд, помимо церковного. Анну уложили в постель, пригласили многочисленных свидетелей, красавчик обнажил правую ногу и правую руку и, как был, в латах, улегся в кровать, не забыв положить между собой и герцогиней обнаженный меч. Кто-то утверждал, что все было еще глупее: королевский посланник быстро засунул голую ногу под простыню, где лежала Анна, и поспешно вытащил. Придворные потешались вовсю, стараясь делать это тайно от Маргарет – девочку любили. И хотя она была совсем чужой своему отцу, обижать насмешками ее не хотели.
Предполагалось, что эти нелепые действия, отголоски древних обычаев, давно вышедших из моды во Франции, должны были сделать брак нерушимым. Но, конечно, они не остановили короля Карла, возмущенного тем, что его согласие на брак не было получено, хотя это предполагалось согласно договору, заключенному между Людовиком XI и герцогом Бретонским, отцом Анны. Французская 50-тысячная армия захватила город Нант и продвигалась к Ренну, где спряталась несчастная герцогиня со своим двором и с теми немногочисленными защитниками, которых прислал ей на подмогу Максимилиан. Говорят, что Анна находилась в отчаянии. А ведь она была лишь немногим старше девочек.
Маргарет стало жаль Анну, богатую наследницу, за руку которой давно уже сражались самые видные дома Европы. Теперь еще и сирота, и ее единственная сестра, по слухам, находится при смерти. Бедная, одинокая Анна. Маргарет даже рассердилась на неведомого ей отца: заварил кашу, а теперь отсиживается где-то в стороне, воюет с Венгерским королевством, как будто оно важнее молодой беспомощной жены. Но еще больше ее расстроило то, что Карл, похоже, не скоро вернется в Амбуаз, да и про Анну ничего не было слышно. Что за важность такая? Почему она не хочет оставить брата?
Глава 2. Королевское застолье
Наступило время обеда. Опаздывать не разрешалось. Сегодня ко двору ждали гостей, так что Маргариту нарядили с особой тщательностью. Платье винного цвета, отороченное золотом, волосы заплетены в косы и уложены кругом, сверху золотая сетка. На грудь Маргарет повесила одно из фамильных украшений – три крупных драгоценных камня, обрамленных эмалью.
В главном зале замка был накрыт длинный стол. Гостей, согласно традиции, рассаживали с одной стороны стола, оставляя противоположную половину свободной, так что многочисленным слугам было удобно подносить блюда и угождать гостям. Во главе стола на стуле с высокой спинкой сидел Пьер, герцог Бурбонский, прибывший из своей резиденции в Мулене. Это был уже грузный пожилой мужчина, которого хитроумный Людовик XI выбрал когда-то на роль мужа для своей любимой дочери Анны. И не ошибся: брак оказался удачным и деятельным. Пьер де Боже, титул, который он носил изначально и передал его своей супруге, всегда и во всем поддерживал свою жену, отдавая должное ее незаурядному государственному уму. Но и сам не потерялся на ее фоне: сделал политическую карьеру при Людовике, стал вместе с женой опекуном молодого короля Карла, а теперь все больше времени проводил в своих землях, отдав власть при дворе своей энергичной жене. Три года назад один за другим скончались его старшие братья, и Пьер стал-таки герцогом Бурбоном. С этого момента он предпочитал свой наследный замок всем другим, а их у них с Анной было немало. Он управлял бурбонскими землями, покровительствовал искусствам, занялся перестройкой своего дворца и собора в Мулене.