В поисках камня
Шрифт:
— Да.
— Не означает ли это, что наша… то, что у нас есть, — он избегал слова «сила», — тоже у каждого разная. Иногда ты что-то делаешь сам, а иногда поручаешь тете Пол.
Волк кивнул.
— В каждом из нас это разное. Кое-что можем мы все. Например, все мы можем двигать предметы.
— Тетя Пол называет это теле… — Гарион замялся, позабыв слово.
— Телепортация, — закончил Волк. — Перемещение чего-либо в пространстве. Это самое простое — и обычно все делают это первым. И шума от него больше всего.
— Об
— Полгара может делать то, чего не могу я, — продолжал Волк. — Не потому, что она сильнее меня, но потому, что мыслит иначе. Мы не знаем в точности, что именно может каждый из нас, поскольку не знаем, как работает наш мозг. Ты с легкостью делаешь то, на что я не посмел бы и замахнуться. Может быть, оттого, что не сознаешь, насколько это сложно.
— Я не понимаю, о чем ты.
Старик пристально посмотрел на него.
— Может быть, ты и впрямь не понимаешь. Помнишь сумасшедшего монаха, который напал на тебя в деревне на севере Толнедры, вскоре после того, как мы выехали из Арендии?
Гарион кивнул.
— Ты исцелил его от безумия. Это означает, что в момент исцеления ты должен был до конца понять природу его болезни. Это исключительно трудно, а ты сделал это, даже не задумываясь. И потом, конечно, жеребенок.
Гарион взглянул в окно на малыша, резвившегося на лугу рядом с башней.
— Жеребенок был мертв, но ты заставил его дышать. Чтобы сделать это, надо понять природу смерти.
— Это была стена, — объяснил Гарион. — Я всего лишь прошел сквозь неё.
— Значит, дело в другом. Видимо, ты способен зрительно представлять очень сложные понятия в виде очень простых образов. Это редкий дар, но в нем заключены некоторые опасности, о которых тебе не мешало бы узнать.
— Опасности? Какие именно?
— Не упрощай чересчур. Вот пример: если человек мертв, значит, на то есть причина — скажем, в груди у него торчит меч. Если ты вернешь его к жизни, он немедленно снова умрет. Как я уже говорил, мочь что-либо — еще не повод это делать.
Гарион вздохнул.
— Боюсь, у меня уйдет на это слишком много времени. Я должен научиться владеть собой, должен узнать, чего делать не могу, чтобы не убить себя в попытке совершить невозможное, узнать, что я могу и что из этого мне следует делать Лучше бы этих способностей у меня не было.
— У каждого из нас временами возникает такое желание, — сказал старик. Однако решать не нам. Мне нравится далеко не все, что приходится делать, да и тетке твоей тоже, но дело наше важнее нас самих, вот мы и делаем что положено, хотим того или нет.
— Что, если я скажу сейчас: «Нет. Не буду»?
— Ты, конечно, можешь это сказать, но ведь не скажешь?
Гарион опять вздохнул.
— Нет, — сказал он, — наверное, не скажу. Старый чародей обнял мальчика за плечи.
— Я догадывался, что ты смотришь на все это так, Белгарион. Подобно нам всем, ты вынужден подчиниться.
Как всегда, при звуке другого, тайного, имени, по телу Гариона пробежала дрожь.
— Почему вы все упорно хотите называть меня так?
— Белгарион? — мягко спросил Волк. — Подумай, мальчик. Я столько беседовал с тобой в эти годы и столько тебе рассказал. И вовсе не потому, что мне нравится звук своего голоса.
Гарион задумался.
— Ты был Гарат, — медленно проговорил он, — но Олдур изменил твое имя на Белгарат. Зидар был сперва Зидаром, потом Белзидаром, а потом вновь сделался Зидаром.
— А на языке моих предков Полгара была просто Гарой. «Пол» все равно что «Бел». Единственная разница, что она женщина. Её имя происходит от моего потому что она моя дочь. Твое имя тоже происходит от моего.
— Гарион — Гарат, — сказал мальчик. — Белгарат — Белгарион. Все сходится.
— Естественно, — отвечал старик. — Я рад, что ты это заметил.
Гарион широко улыбнулся в ответ. Тут ему пришла в голову еще одна мысль.
— Но я ведь еще не совсем Белгарион?
— Не совсем. Тебе еще предстоит им стать.
— Тогда, думаю, мне лучше начать прямо сейчас, — сказал Гарион не без горечи. — Раз у меня нет выбора.
— Я предполагал, что ты рано или поздно образумишься, — сказал господин Волк.
— А тебе никогда не хотелось, чтобы я снова стал Гарионом, а ты — старым сказочником, забредшим на ферму Фолдора, и чтобы тетя Пол, как прежде, готовила на кухне ужин, а мы бы прятались под стогом с бутылкой, которую я для тебя стащил? — Гариона захлестнула мучительная тоска по дому.
— Временами, Гарион, временами, — согласился Волк, глядя вдаль.
— Мы никогда не вернемся туда?
— Тем же путем — нет.
— Я буду Белгарион, ты — Белгарат. Мы никогда не станем прежними.
— Все меняется, Гарион, — сказал ему Белгарат. — Покажи мне камень, сказал Гарион вдруг. — Какой камень?
— Камень, который Олдур заставил тебя сдвинуть, когда ты впервые обнаружил свою силу.
— А-а, — сказал старик, — этот. Он здесь — вон тот белый. О который жеребенок чешет копыта.
— Большой какой.
— Рад, что ты это заметил, — скромно отвечал Волк. — Я и сам так думал.
— Как ты думаешь, я смогу его сдвинуть?
— Ты не узнаешь, пока не попробуешь, Гарион, — сказал ему Белгарат.
Глава 11
Проснувшись на следующее утро, Гарион сразу понял, что он не один.
— Где ты был? — беззвучно спросил он.
— Я наблюдал, — отвечало другое сознание в его мозгу, — я вижу, ты наконец взялся за ум.
— Разве у меня был выбор?