В поисках рая. Часть первая: Зов судьбы.
Шрифт:
Майк тихонечко приобнял меня сзади. И мне вдруг показалось, что меня обнимает не мой возлюбленный жених, а совсем чужой мужчина.
Глава вторая: Воспоминания.
Что-то я сегодня увлеклась воспоминаниями. В моей голове постоянно прокручивается тот самый день отплытия в Австралию, на тот самый
материк, куда я отправилась уже не как невеста исследователя, а как его помощница.
Когда кольцо, подаренное твоим женихом, просто соскальзывает с твоего пальца и укатывается в море, начинаешь верить во что угодно, в том числе, и в то, что случайности не случайны.
Это было долгое и изнуряющее путешествие, занявшее несколько
недель. Все это время мы с Майком почти не общались, а лишь изредка обменивались короткими фразами. Мой жених вел себя очень
отстраненно. Он вечно что-то чиркал в своем журнале, уходил куда-то почти на весь день и возвращался только тогда, когда я уже спала
крепким сном. Что до меня, то я старалась не придавать значения его странному поведению. Часы на пролет я либо читала, либо дышала морским воздухом на палубе. Но иногда на мою долю выпадало
необыкновенное счастье любоваться прекрасным морским закатом.
Как-то, читая новый роман Майн Грел «Обреченная», я просто застряла на одном абзаце. И вчитываясь в каждое напечатанное слово, ощущала, будто строки эти имеют самое прямое отношение ко мне.
«Ты ничего не сможешь поделать, ничего не сможешь изменить.
Смирись, и судьба твоя одарит тебя такими подарками, что ты поймешь, зачем все эти тяготы, и где твое истинное место. Хотя в этот раз,
милочка, тебе все же придется выбирать и принимать решения. Но не волнуйся, судьба твоя и тут тебя не оставит. Она укажет, как будет правильно. А ты прислушайся к ней и не противься ее наказам. Лучше радуйся! Иначе накликаешь на себя весь ее гнев…»
Ох, я и подумать тогда не могла, что эти строки станут для меня такими пророческими!
Глава третья: Чужачка.
Наше пребывание на материке началось очень весело. Начнем с того, что присутствие Майка устраивало всех. Как военных, так и местных
жителей. А вот ко мне относились с недоверием. Косые взгляды,
ухмылки и даже шипение, исходящие от коренного народа, преследовали
меня каждый день. Я прямо чувствовала, что закончится это дело очень печально. И, видимо, печально именно для меня.
На третий день пребывания в Австралии к нам с Майком присоединилась американская группа исследователей. И отделаться от них, как выяснилось позже, было нельзя. По здешним правилась,
чужакам запрещалось пребывать на материке по отдельности. Так в нашу тесную компанию разбавили своим присутствием Филипп, Ким, Рэй, Даниэль, Карл и Патрик.
Это удивительно, как люди с такими разными характерами, повадками, верой и взглядами на жизнь, умудрялись не просто находить общий
язык, но и каждый день уживаться вместе!
Вот, например, Филипп, высокий брюнет с развитой мускулатурой, просил звать его кратко Фил. Вытянутое лицо его с густой щетиной, глубокими черными глазами, большим носом и тонкими губами выдавало в нем истинного американца. Он был лет так на десять постарше меня. Все, что его интересовало, это крепкий виски и
необычные, чудаковатые истории из древности, которым он с легкостью находит подтверждения в современном мире. К любви и отношениям Фил относился по-философски, обладал заносчивым характером и
громким смехом. Считал, что его шутки самые смешные, и с ним никогда не бывает скучно.
Его друг, Ким полное олицетворение собой культуры и особенностей
Китая, своей великой Родины. Он был темноволосым, невысокого роста, в меру упитанным, круглолицым, узкоглазым и очень дружелюбным. У нас с ним как-то сразу заладилось общение, нашлись даже общие темы. Скажу так: Ким единственный, кому я искренне улыбалась в ответ.
Также среди своего окружения он считался ярым фанатом истории: мой новый друг знал все и обо всем, в том числе различные языки, диалекты и наречия. На вид ему, как Филу и Рэю, около тридцати пяти - тридцати трех лет.
О худощавом и загорелом Рэе можно еще сказать, что он был немногословен и часто пугал нас всех своей неожиданной
разговорчивостью. Серьезно, Рэй мог молчать несколько дней подряд, не проронив и слова, а мог вдруг вылить целый поток связанных между
собой фраз и мыслей. Также он, как и многие здесь, был американцем. Правда, последние пять лет прожил в Африке, поэтому здешние края для него оказались средой привычной. Больше всего меня в нем привлекал
его цвет волос – из светло-русого он переходил вдруг в рыжий. Казалось, будто природа так и не смогла определиться, какой же оттенок ему пойдет больше.
Был еще у нас в компании интересный экземпляр по имени Даниэль. Он без умолку болтал о пустяках, когда мы садились обсуждать прошедший день, больше всех съедал за обедом, заставляя остальных есть побыстрее, и часами глядел в небо, когда другие уже давно спали по своим
палаткам. Этот парижский путешественник постоянно таскал с собой
кучу тетрадей для заметок, куда вписывал почти каждое слово местных жителей. На наши замечания по этому поводу он отвечал, что мы потом скажем ему спасибо, и неважно, что его остановки замедляли движение всей группы. Русые волосы, очки, тонкие, длинные руки и ноги
соединяли в себе образ Даниэля как человека активного и приставучего. На вид он был моего возраста, но уточнять сей факт я не спешила.
Боялась, что просто потом от него не отделаюсь.
Патрик, замыкающий нашу команду исследователь, являлся полной противоположностью Даниэля, хотя тоже имел французские корни.
Черные, слегка вьющиеся волосы, строгий взгляд, очки и плотно сжатые тонкие губы делали его человеком притягательным, но необщительным.
Я пару раз пыталась завязать с ним беседу, и он с натянутой