В поисках своего дома, или повесть о Далёком Выстреле
Шрифт:
– Док, – позвал его траппер из салуна, – ты не вовремя, кажется, решил проветриться. Или молодая леди приглянулась, старикан? Забудь, дружище. У нас с тобой, конечно, зубы ещё хоть куда, но этот зверёк не для нас. Такие лошадки любят сбрую, отделанную золотом. Не таким облезлым бродягам, как мы, держать их в старом стойле.
Эллисон молча вернулся в салун и уставился в стакан. Затем он невнятно выругался и подошёл к стойке бара.
– Кто это были? Откуда? – спросил он хозяина, кивнув на окно, за которым только что в дилижанс сели его жена и дочь.
– Не знаю, Док. Раньше не встречал. Да ведь много людей мимо проезжает, – ответило ему небритое лицо со скучающими прозрачными глазами.
– Док, – прокашлял за его спиной Француз и громко дзынькнул бутылкой о стакан, – а ты знаешь, что тут на днях крутился Буйвол-Билл? [29]Я слышал, у него в кармане лежал ордер на арест Сидящего Быка. Говорят, что генерал Майлс выписал его прямо на каком-то банкете на обратной стороне собственной визитной карточки, вот до чего не терпится старого Быка сцапать.
– И что?
– Ничего. Разве здешнее офицерьё отдаст лавры победы какому-то циркачу? Они поили Билла водкой и ромом всю ночь, а наутро отправили обратно…
Бак повернулся, не дослушав, и, шаркнув потёртыми мокасинами о пол, вышел на улицу, ничего не ответив Французу. Долго он смотрел тяжёлым взглядом туда, куда укатила карета вдоль ряда складов и салунов. Мистер Гаррисон сейчас, наверное, с презрением вспоминал бородатых трапперов, повстречавшихся в кабаке, и брезгливо рассказывал об их обтрёпанных смрадных одеждах…
Серый ветер разбрызгивал по лицу мокрый снег.
Бак зашёл в торговую лавку и приобрёл там на все деньги два мешка маиса и муки, затем взобрался на своего стареющего жеребца и поскакал в сторону Дэдвудского ущелья.
Дорога до агентства Стоящей Скалы, куда держал путь Бак, чтобы повидать своего сына, прошла спокойно, ничто не потревожило бородатого человека, никто не выехал ни разу в боевом облачении, не появились на укатанной дороге дикие звери. Деревья стояли на склонах тихие и печальные. Временами Бак слышал отдаленные отзвуки песен, но не обращал на них внимания. Он привык к тому, что отдельные родовые группы в последнее время удалялись подальше от селений белых и дни напролёт плясали, забыв об окружающем мире. Они пели и, плотно укутавшись в полинявшие одеяла, ритмично двигались по кругу, составляя громадные хороводы и пугая своими танцами Бледнолицых.
В форте Йатс Эллисон увидел Джеймса Маклафлина, который занимал пост правительственного агента в резервации Стоящая Скала. Рядом стоял его помощник Джек Каригнан. Бак был мало знаком с ними, но пары коротких встреч ему хватило, чтобы он стал объезжать их стороной.
– Не люблю я этих мужчин-скво, – проворчал Маклафлин, бросая косой взгляд на Эллисона.
– Его скво давно погребена на Кроличьем Ручье, майор, – сказал мрачный траппер, сосавший погасшую трубку и подошедший к агенту, чтобы прикурить. – Кожаный Док редко навещает племя. Сын его вырос и в помощи не нуждается.
– Так у него сын? Сю?
– Да, отчаянный малый, если я понимаю что-либо в краснокожих. Сын Белой Травы. Держу пари, что он будет первым, кто поедет за Коротким Быком и Бьющим Медведем, если они надумают воевать. А дело может и так ведь обернуться? Пляска-то не из простых…
– Эта пляска с ума меня сведёт! – Маклафлин сплюнул и выпустил сочную тираду проклятий в адрес всех Лакотов.
Пляска Духов, охватившая равнины, уже почти год беспокоила белое население. Фермеры затаились в ожидании новой индейской войны, прекрасно зная о нищенском существовании индейцев и царившем в резервациях голоде.
Бьющий Медведь, скуластый индеец с презрительно сложенными крупными губами и злобно поджатым подбородком на настороженном лице, привёз из штата Невада весть о таинственном молодом краснокожем по имени Уоуока из племени Паютов. Впав однажды в транс, Уоуока рассказал о прекрасном видении, которое обещало в ближайшем будущем чудесное возвращение прошлой жизни. Уоуока видел Христа, которому поклонялись белые и в которого заставляли верить индейцев. Господь сказал ему, что близилось его пришествие на землю. Но он собирался явиться в теле краснокожего человека, потому что в прошлый раз его кожа была белой, но белые люди распяли его. Он велел Уоуоке научить индейцев священной пляске и песням, которые им надлежало исполнять до наступления чуда.
– Когда солнце умерло на небесах, братья мои, – рассказывал он, – я ушёл на небеса и видел там много людей, которые давно погибли. Бог велел мне вернуться к вам и научить вас быть хорошими. Вы не должны убивать и угонять лошадей. Не нужно драться и лгать. Были времена, когда я звал вас на тропу войны, но слова мои теперь стали иными. Знайте, что нет больше старых дорог, они занесены песком и поросли травой. Молодым воинам не отыскать их. И не плачьте по мёртвым, они скоро вернутся. Бог сказал, что наступит счастье. Не берите в руки оружия, но пойте и танцуйте каждый день.
Бьющий Медведь после посещения Уоуоки объяснил Лакотам, что скоро нахлынет волна земли и погребёт мир белых людей и тех индейцев, которые ступили на тропу белого человека и не верят в возвращение старой жизни. Бьющий Медведь и Короткий Бык кочевали из лагеря в лагерь, поучая, как надо плясать и какие слова направлять к небесам.
– Будет новая земля, счастливая и богатая, как в былые дни, – говорил Короткий Бык толпившимся Лакотам, и на их лицах разгорался огонь надежды. – Старая земля покроется новой, придут несметные стада бизонов, лошадей и оленей, восстанут славные воины, которых мы столько оплакивали. И пока это будет происходить, мы должны все время плясать, чтобы Бог видел тех, кто верит в новую жизнь, чтобы оставил нас на поверхности. Белые пропадут навсегда под покровом земли. Станет хорошо и весело, как прежде.
Бак прошёл в маленькую пивную, чтобы пропустить стаканчик и разогреться слегка. В распахнутую дверь Бак видел возле частокола фигуры двух худых дикарей. Они завернулись в полотняные одеяла, которые выдавали индейцам в резервации, и смотрели перед собой. Иногда их застилал дым костра. Перед складом, закрытым на замок, стоял утомлённый и озябший молодой солдат с застывшим выражением вины и смотрел на трёх индеанок с обвисшей кожей, которые протягивали тонкие руки из-под покрывал и просили что-то у него…