В постели с мушкетером
Шрифт:
— Я просил не заниматься в зале суда выяснением личных отношений. Что вы можете конкретно сказать по делу? — строго спросил судья у Алисы.
— Ваша честь, в деле фигурирует свидетельница, она первая увидела произошедшее в кабинете обвиняемого, — это Тришина Мария Васильевна. Я уполномочена передать вам один очень важный документ, который она лично вручила мне. Это ее чистосердечное признание… в убийстве Самохиной Анастасии Константиновны. В нем Тришина подробно описывает, как и по какой причине она это сделала.
В зале повисла мертвая тишина, лишь один Коровин вскочил с места и закричал:
— Ваша честь, это признание — подделка! Тришина покончила жизнь самоубийством не далее как полторы недели тому назад, а она, — ткнул он пальцем в сторону Алисы, — воспользовалась этим и сварганила документ, чтобы вытащить своего клиента из тюрьмы!
— Ваша честь, к признанию Тришиной прилагается справка о графологической экспертизе, она подтверждает, что документ был написан ее рукой, — спокойно произнесла Алиса. — К тому же есть еще один человек, который может подтвердить: все написанное в этом документе, — правда, — бросила она взгляд в сторону Кузнецова. — Он видел собственными глазами, как и кем было совершено убийство Самохиной.
Коровин резко захлопнул рот, не переставая хлопать глазами, и плюхнулся обратно на свое место. После некоторого затишья зал взорвался гулом голосов, и все одновременно начали обсуждать сенсационное заявление. Судья приподнял молоточек, чтобы стукнуть им и успокоить всех, но потом, махнув рукой, положил его на место. Он понял, что в данную минуту это не поможет, не произведет должного эффекта, до того все были шокированы и возбуждены. Кузнецов, воспользовавшись ситуацией, начал было незаметно пробираться к выходу, но… столкнулся у дверей с братьями Чугункиными, которые встретили его с широкими улыбками на лицах. Они, не создавая шума, проводили поникшего вице-президента обратно на его место, а сами сели по бокам. Секретарь передал судье документы, и тот после пяти минут обсуждения с присяжными этих неожиданно появившихся данных объявил, что суд удаляется на экстренное совещание.
Эпилог
— Катерина, привет, дорогая! — воскликнула Юлька, увидев девушку в дверях приемной. — Совсем зазналась, не звонишь, не пишешь.
— Здравствуй, Юленька. Прости, столько дел навалилось, продохнуть некогда. Дима меня ввел в совет директоров, такая ответственность, сама понимаешь.
— Да ну? — удивилась Юля. — Прямо так сразу и в совет директоров?
— Да, сама удивляюсь, — Екатерина развела руками. — Сижу, штудирую документы, не поднимая головы. Нужно войти в курс дела, чтобы оправдать такое доверие.
— А как у вас дела в личном плане? — хитро прищурилась Юля. — Все тип-топ, надеюсь?
— Ой, даже боюсь сглазить! Уже через неделю назначено слушание о разводе, а Маргарита, как нарочно, осаждает Дмитрия звонками. Не поверишь, по пятнадцать раз на дню ему звонит.
— А он?
— А что — он? Вроде пока держится непреклонно, но там же маленький сын…
— Ребенок — очень серьезный довод в пользу мамаши, но если Димка простит ей такое предательство, он будет последней тряпкой, — нахмурилась Юлька.
— Дима также говорит, что никогда не простит, а там — кто его знает?
— Ты мне не сказала, как у вас дела обстоят, в основном постельные? — засмеялась Юля.
— Вроде нормально, — неуверенно ответила Катя.
— Так нормально или вроде?
— Нормально, — повторила девушка и покраснела, как морковка. — И, знаешь, мне даже все равно, что будет дальше. Главное, я счастлива сейчас, а потом… Это совсем неважно. В общем, время покажет, я не хочу ни о чем думать.
— Как он, пришел в себя после всей этой истории? — заботливо поинтересовалась Юля. — Такое пришлось пережить человеку!
— Приходит понемногу, но все равно, иногда ночью встает, курит. Пять лет ведь не курил! Говорит, обязательно бросит, как только все успокоится и забудется. Я его ни о чем не спрашиваю, понимаю, как ему тяжело, столько жутких событий за очень короткое время.
— Ничего, все уляжется. Я до сих пор не могу забыть его лицо, когда его освободили прямо в зале суда, — улыбнулась Юлька. — До чего же оно было глупое… и счастливое одновременно! О твоей физиономии я вообще молчу! Жаль, фотоаппарата с собой не было, это стоило запечатлеть для истории и потомков.
— Ой, я тот момент как сквозь туман помню, — сказала Катя. — Боялась: вот-вот проснусь — и пойму, что это всего лишь сон. Кругом все кричат, меня кто-то обнимает, говорит, какая я умница, что обратилась к такому хорошему адвокату. А у меня в тот момент только Димино лицо и стояло перед глазами. Да, ему пришлось пережить много неприятных минут, таких, что и злейшему врагу не пожелаешь.
— Со временем все забудется, вот увидишь, — повторила Юля. — Время было, есть и останется лучшим лекарем от всех душевных травм.
— Дай бог, чтобы так и было. Юля, меня все время мучает один вопрос. А что, если он со мной сейчас только из чувства благодарности?
— Ну, ты и дура! — Юля всплеснула руками. — Кто же в постель ложится из чувства благодарности? Для этого было бы вполне достаточно повысить тебя по службе.
— Ты так думаешь?
— Уверена.
— Ну, слава богу, камень с души, — облегченно вздохнула Катя. — Спасибо, Юля, успокоила.
— На здоровье. Обращайся когда угодно. Кстати, что слышно о Кузнецове? — вспомнила Юля.
— А он все-таки сбежал, несмотря на подписку о невыезде, — сообщила Катя. — Его нужно было взять под стражу прямо в зале суда. О возбуждении уголовного дела объявили, а мера пресечения — всего лишь подписка. Странные у нас все-таки законы.
— Да уж, законы у нас… Ладно, бог с ним, с Кузнецовым. Хотя я на него зла как не знаю кто! Ты же помнишь, как он нас с Алиской напугал? За одно это я бы ему срок припаяла. Когда дело касается детей и стариков, я сатанею от злости! Сбежал, значит? Ну ничего, от людей убежать несложно, а вот от самого себя — это еще никому не удавалось. Надеюсь, совесть загрызет его до смерти.