В постели с волком
Шрифт:
Последняя мысль болезненно кольнула, застав зажмуриться.
— Миледи? — раздался голос служанки совсем рядом.
Переведя дыхание, и медленно выдохнув, открыл глаза. Девушка стояла совсем близко и сжимала в руках темно-серое платье. Цвет в точности соответствовал моему настроению, столь же блеклый и сумрачный. Неужели теперь каждый мой день будет таким? Туманным и пасмурным?
Я сама променяла свою выздоравливающую душу за мимолетную страсть мужчины. Я сама отдала ему свое сердце. Сама, шепча его имя, вытолкнула из легких последний воздух. А если душа и сердце уже в руках другого человека, не оставившего
Пусть так, но во мне есть гордость и она не позволит, чтобы кто-то другой узнал об этом.
Взглянув еще раз на смущенную служанку, нервно перебирающую складки серого платья, приказала:
— Подай красное.
Девушка удивленно округлила глаза. Надменно приподняв бровь, и скривив губы в холодной улыбке, поинтересовалась:
— Оглохла?
Служанка, быстро покачав головой, метнулась назад к сундуку.
Пусть будет красное. Я так сегодня хочу. А завтра это будет солнечно-желтое платье. Следом небесно-голубое. Я не буду прятаться от мира, закрывшись в комнате и оплакивая новый глубокий рубец на сердце. Я не стану опускать глаза в пол. Красивое платье, гордо поднятая голова, немного румян и я обману весь мир. Жаль невозможно самой поверить в свой обман. Но на боль и тоску у меня будут ночи. Один на один с собой не нужна будет ложь.
Облачившись в яркое плате, собрав волосы в высокую прическу, нанеся румяна, я шагнула за порог комнаты.
После затяжного дождя в замке пахло сыростью и затхлость, а ведь еще вера я не чувствовала этого. Семенящая за мной служанка чуть было не налетела на меня, когда я резко остановилась.
— Ключницу ко мне, — приказала я и отправилась в главный зал.
Старая женщина уже, по всей видимости, оповещенная молодой служанкой о моем странном поведении, выглядела настороженной. Ключница, как и все остальные наверняка ожидали увидеть морально раздавленную, униженную женщину, брошенную случайным любовником. Не дождутся.
— Посылали, миледи.
— Да, — спокойно ответила я, смотря на залитый солнечным светом двор. — Я хочу, чтобы выбили все ковры, просушили гобелены и проветрили комнаты. Начинайте прямо сейчас.
Тихий шорох оповестил об уходе женщины.
Себе без дела сидеть я тоже не позволила и занялась бухгалтерскими книгами, стараясь занять голову сухими цифрами. Запасы зерна, добытая за зиму пушнина, выторгованные у соседей ценности, затраты на содержание замка, налоги, доходы. Огромное количество забот, которые требовали моего внимания. Этим и решено было заняться.
Дни поплелись старой немощной старухой. Часы, как бесконечные зимы. Дни, как вечность. Но ничто не могло сравниться с мучительными ночами. Сон убегал от меня, как запуганный зверек и заставлял страдать от муки и тоски. Я мечтала о сне без сновидений. Я жаждала покоя и забвения хоть на час. Но стоило, измучившись хандрой провалиться в небытие, как ко мне приходил Эрик. И я снова слышала его тихий шепот — клятву. Я снова чувствовала его прикосновения к своей коже. Отчетливо остро чувствую его запах. Ощущения были столь четкими и яркими, словно он действительно был со мной в эти мгновения. Словно он проводил ночь в моей постели и исчезал с первыми лучами солнца. Тело ныло, душа рыдала навзрыд. С каждым днем возвращаться в пустую комнату было труднее и труднее. Время лечит — говорят люди, но мне было лишь хуже. С каждым днем пустота в душе росла, грозя поглотить меня целиком.
Тысячи забот и срочных дел не способны были вымотать меня достаточно, чтобы заставить хоть на несколько минут забыть о своем одиночестве. Замок как всполошившийся муравейник кипел хлопотами, не давая мне погрузиться в тишину, от которой я бежала, как от огня.
Начальник стражи не раз уже снаряжал сопровождение для меня, когда находиться среди давящих стен было уже не возможно. Я инспектировала мельницы, проверяла готовность посевочных полей, навещала вдовьи дома. Я была готова ехать, идти, бежать куда угодно. Но от себя не убежишь.
Я не пропускала трапезы, и каждый раз выходила к столу, чувствуя на себе изучающий взгляд Элен. Было сложно держать на лице холодную маску безразличия, но я не позволю разглядеть ей боль. Никому не дам такой козырь, демонстрируя слабость. Ледяная стена хоть и надежно ограждала меня от других, была невероятно тонкой и хрупкой. Единый порыв мог в дребезги разбить столь тщательно оберегаемый барьер. Я действовала по четко отрепетированному плану: выйти, поздороваться, прожевать безвкусный ужин и удалиться к себе. Главное подбородок выше, спину прямо, плечи не опустить.
Лишь изредка, находясь с самой собой наедине, я могла заглянуть в зияющую бездну в своем сердце. Позволить себе в полной мере ощутить пустоту, чтобы знать, что я еще жива.
Вот так стоя на замковой стене и глядя в зеленую даль северных лесов, и прижимая к груди холодный кинжал, надеялась, что однажды станет легче. Может быть, хотя бы капельку не так одиноко и возможно не так мучительно больно. Клинок с черными камнями привычно лежал в руке, став частью меня самой. С того первого утра, когда я нашла этот кусок метала превращенный талантливой рукой кузница в изящное оружие, он всегда со мной. Как напоминание, как якорь.
Всматриваясь вдаль и медленно водя острием по щеке, я позволяла себе маленькую слабость. Помечтать о новой встрече. Вдруг Эрик захочет вернуть свое оружие, а я найду мужества поторговаться.
— Катрин!!! — испуганный возглас за моей спиной, заставил вздрогнуть.
— Катрин!? — теперь почти отчаянно.
Проглотив эмоции, которые позволила себе выпустить, оставшись в одиночестве, я обернулась к Элен.
— Что-то случилось? — спокойно и даже безразлично спросила я.
Элен осмотрела бойницу на краю которой я стояла, затем кинжал в моей руке и, бледнея все больше с каждым мгновением, сказала:
— Он этого не стоит.
— Что? — удивившись ее печально-уговаривающему тону.
— Никто из них этого не стоит, — повторила она, и сделал шаг ближе, медленно протянула руку, словно стараясь быть готовой, поймать меня, если я оступлюсь.
— Элен? — поразилась я догадке. Неужели она действительно решила, что собираюсь прыгнуть, ну, или зарезаться, судя по ее настороженному взгляду на кинжал в моей руке?
— Они всегда приносят беду, — печально сказала тетушка Морта. — Где бы они не появились, оставляют шлейф из слез. Я только надеялась, что это не серьезно с твоей стороны. До последнего молилась, что он, как и Грей уйдет бесследно.