В пьянящей тишине
Шрифт:
— Мне следовало бы убить вас прямо сейчас, но я не буду этого делать, — сказал я примирительным тоном. — На самом деле меня вовсе не волнует то, что происходит на этом проклятом острове. По непонятным мне причинам вы не хотите покидать его. Такой случай вам представился, когда пришёл корабль, но вы об этом даже не заикнулись. Что ж, оставайтесь здесь, если хотите. Но я желаю уехать отсюда целым и невредимым.
Я указал в сторону маяка:
— Мне надо попасть туда, с вами или без вас. Войти туда и выжить. Скоро появится какой-нибудь корабль, я передам ему сигнал азбукой Морзе при помощи луча маяка и уеду отсюда в какое-нибудь место поспокойнее.
Только и всего.
Его рот скривила непонятная улыбка, и я увидел гнилые зубы. Он вытащил маленькую металлическую фляжку и сделал глоток, не предлагая мне.
— Вы ничего не понимаете. Мимо этого островка не проходят морские торговые пути. Никакой корабль не появится на горизонте, пока не привезут смену метеорологу. Надо ждать год.
— Что вы мне морочите голову? — Я вскочил на ноги. — Здесь есть маяк! А маяки ставят там, где проходят корабли.
Батис отрицательно покачал головой. Во время разговора он не выпускал изо рта сигарету, но теперь потушил её и выбросил.
— Мне совершенно точно известно, что этот морской путь давным-давно никто не использует. Когда-то на острове хотели сделать тюрьму для лидеров бурских республик, [6] или что-то в этом роде. Но навигационные карты были очень старыми, и реальные размеры острова не соответствовали указанным на них. Здесь не смог бы разместиться даже гарнизон охраны. Они воображали, что остров был значительно больше. — Одним движением руки он охватил весь клочок земли. — Строительные работы поручили одной частной фирме. Когда землемеры приехали сюда, то сразу поняли, что проект осуществить невозможно, и скорее утвердили смету, пока какой-нибудь генерал не приказал прекратить работы. Согласно планам, на территории тюрьмы должен был находиться маяк, и фирма решила построить его, чтобы никто не смог обвинить их в неоправданной растрате денег военного ведомства. — Он саркастически ухмыльнулся. — Могли бы и не строить свой дурацкий маяк: никакой инспектор министерства строительства здесь никогда не появится. Особенно после того, как англичане передали маяк в ведение международных организаций. Что это означает в конечном итоге? Что раньше он принадлежал военным, а теперь вообще никому.
6
Речь идёт об Англо-бурской войне в Южной Африке (1899–1902 гг.)
Я снова сел. Я решительно ничего не понимал.
— Я вам не верю! Если всё это правда, зачем вы тогда здесь? Почему вас послали на маяк, который не обслуживает никакого морского пути?
Настроение Батиса постепенно менялось: раньше он боялся, что его животине уготована страшная участь, но теперь, когда он заполучил её обратно, это действовало на него как успокоительный бальзам. Он рассмеялся и протянул мне фляжку — да, на сей раз он это сделал. Спиртное было холодным и кислым. Но этот жест стоил больше, чем все ликёры мира.
— Никто меня на этот маяк не посылал. Я метеоролог, ваш предшественник. Никакого специального образования у меня нет, но навигационная служба не слишком привередничает, когда подбирает персонал для работы. — Он замолчал ненадолго. — А про маяк мне рассказал один моряк с корабля, который привёз меня на остров. Он был из Южной Африки и знал всю эту историю.
Батис жестом попросил меня вернуть фляжку, сделал из неё глоток и добавил:
— Ваше здоровье, Камерад. А вы что здесь потеряли? Победители не жалуют своим присутствием такие места. Никогда. Люди честные и благородные — тоже. Что с вами стряслось? Ваша жена сбежала с инженером-путейцем? У вас не хватило духа записаться в Иностранный легион? Вы присвоили себе деньги в банке, где работали? А может быть, спустили всё своё состояние в игорном доме? Ладно, молчите. Это не имеет никакого значения. Добро пожаловать в ад для неудачников, милости просим в рай для сбившихся с пути. — Он вдруг сменил тему, и тон его голоса стал иным. — Где у вас второй ремингтон?
Я был обескуражен и предоставил ему право действовать. Животина Батиса смотрела в землю безразличными коровьими глазами, перебирая двумя пальцами сухие комочки глины. Потом она поймала червяка и проглотила его, не разжёвывая. Батис вошёл в дом. Когда он встал на колени перед сундуком с патронами, то напомнил мне пирата, наслаждающегося видом сокровищ. Созерцание второго ремингтона и боеприпасов делало его бесконечно счастливым.
— Ценная штука, да, ценная штука, — говорил он, трогая приклад винтовки и перебирая пальцами патроны, как ростовщик золотые монеты. — Помогите мне! — сказал он вдруг. — Становится темно. Сами знаете, что это значит.
Батис закинул на плечо свою винтовку и второй ремингтон. Мы взялись с двух сторон за ручки ящика с боеприпасами. Действительно, наступала ночь. Кафф пнул своё чудовище, сумасшедшая гонка началась.
— Скорее, торопитесь, — подгонял он меня, пока мы бежали по лесу, — к маяку, к маяку! — А потом то же самое по-немецки: — Zum Leuchtturm, zum Leuchtturm!
Однако координировать движения четырёх ног было нелегко, я споткнулся о корень, и патроны посыпались на землю.
— Вы что, очумели? — ругал он меня, собирая патроны пригоршнями, — или пьяны в стельку?
Внутри ящика патроны смешались с мхом и землёй. Мы бежали во весь дух, на землю спускалась ночь.
— О Боже мой, Боже, — шептал Батис, повторяя: — Zum Leuchtturm, zum Leuchtturm!
До маяка оставалось каких-нибудь двадцать метров. Тяжело дыша, мы стали подниматься на гранитную скалу у его подножия. Вдруг я услышал:
— Стреляйте, стреляйте!
Я не понял, зачем он это говорил.
— Идиот, с другой стороны маяка!
Я увидел какие-то смутные тени, одна выскочила слева, потом две, три, четыре. Я выстрелил не целясь. Чудовища уже знали, как действует огнестрельное оружие, и одновременно отпрыгнули назад. Батис взялся за обе ручки ящика.
— Толкните дверь, она не заперта! — прокричал он.
Через секунду после того, как мы закрыли дверь и заперли засовы, чудища уже стучали по железу с бешеной яростью. Кафф бросился к ящику с патронами, но я встал на его пути.
— А теперь чего вам надо? — рассердился он. — Они штурмуют маяк, и мне нужны патроны!
— Посмотрите мне в глаза.
— Это ещё зачем?
— Посмотрите мне в глаза.
— Чего вам надо?
— Чтобы вы посмотрели мне в глаза.
Он подчинился. Я взялся за ствол его ружья и приставил дуло к своей груди.
— Вы хотите убить меня? Действуйте. Мне отвратительна мысль, что смерть застигнет меня во сне. Если вы намерены убить меня, сделайте это сейчас. Это будет убийством, но, по крайней мере, избавит вас от дополнительной ответственности за предательство.
Он вдохнул воздух и выдохнул его с яростью человека, который не может найти нужных слов, чтобы ответить на невнятное оскорбление.
Резким движением он выхватил у меня из рук винтовку и прижал её дуло к моему виску. Оно было очень холодным.