В рейд пошла одна эльфийка
Шрифт:
– Кончай петь! Видишь, он совсем одурел! – перепугался Гильгамеш. Он был гоблином бывалым, много чего повидал, мало чего боялся, но взбешенный Кат Ши – это мощная боевая единица.
Треснула мельхиоровая сеть Са Урона. Кат Ши, впечатленный музыкальным дарованием гоблина, стремился вырваться наружу, чтобы лично отблагодарить маэстро. И перед силой его желания мельхиор мог и не устоять.
– А-а-а! Спасайся! Бежим! – запаниковал Урук.
– Дурак! Куда?! Присмири кота! Это имущество Темного Лорда! Сам знаешь, что будет, ежели его рассердить! Ты чего, насвая обожрался с утра?!
– Сам присмири, раз умный такой. Ты старый, тебя все равно не жалко!
Гильгамеш,
Обернулся, посмотрел на Кат Ши, который был уже почти в бешенстве.
– Тю-ю! Киса-киса, – позвал Гильгамеш. Сеть треснула еще громче. Маленькое зачарованное звено лопнуло. «Киса» ласково посмотрела на гоблина, и красные зрачки развернулись во всю радужку.
– Чур меня! Оно и видать, что животна Темному Лорду одному и может принадлежать! Но ниче… У меня на этот случай средство есть.
Гильгамеш, помахав Уруку ручкой, скрылся в лесу.
– Кинул меня, крысюк поганый… Вот старый пень! – вздохнул второй гоблин и покосился на злющего кота, на котором со звоном трескалась неубиваемая сеть.
…Когда спустя несколько минут гоблин уже собрал свои пожитки и отправился было залегать на дно, из леса вышел старый Гильгамеш, гордо неся в руке букет мелких розовеньких цветочков.
– А че конфет и шампанского не взял? – заржал Урук, но старый мудрый гоблин не удостоил его ответом, а просто показал неприличный универсальный жест.
– Накося, жри, – сказал он, протягивая букетик коту. Тот сначала зашипел (тоже придумали, кидаться в кота чем попало), потом приутих – принюхался.
Гоблины замерли, ожидая результата.
Кот осторожно ткнулся носом в розовые соцветия. Раз, другой… А потом быстро-быстро сожрал весь букет, чавкая и капая на телегу кислотой. Потом прикрыл глаза, расслабился и утих.
– Фух! Слава Темному Лор…
Договорить Гильгамеш не успел. Кат Ши распахнул свои прекрасные глаза. Радужка стала интенсивно розового цвета, а в зрачках с тихим чмоком пролетели сердечки.
– Мур-мяа-а-ау-у-у-у, – почти нежно пропел Ссаныч и выгнул спину. Мельхиор не устоял перед чарами любви и распался на множество маленьких звеньев.
– Бежим, – шепнул Гильгамеш товарищу своему Уруку. Но сделать они ничего не успели. Ссаныч полюбил весь мир. Ведь цветки валерианы магической, в отличие от обычной, для котиков были примерно такими же по воздействию, как экстракт корня валерианы, сконцентрированный и в каплях.
Ссаныч мурлыкал, терся о гоблинов, ласково лизал что попало, играл с собственным хвостом и вел себя как очень милый котик. Он хотел ласки и нежности, и он ее получил, пусть даже и парочка гоблинов оказалась зализана кислотными слюнями до полного растворения одежды. Сопротивление было бесполезно, потому что ласки Ссаныч хотел безапелляционно. Когда Урук сделал шажок назад, чтобы свалить в лес и не гладить котика, Ссаныч задумчиво посмотрел прямо ему в глазки и выпустил когти. Такой прямой угрозе нельзя было не внять.
…Спустя пару часов голые и злые Гильгамеш и Урук восстановили здоровье, а наигравшийся кот свалил в лес.
– Ну, пойдем искать кота? – угрюмо спросил Урук.
– Да я лучше Темному Лорду сдамся, – выдохнул Гильгамеш. Хоть он и был старым гоблином, который на своем веку повидал немало, он не был морально готов к общению с одним очень милым Кат Ши.
Глава 6. Мой парень – Темный Лорд
Са Урон в удивлении смотрел на раздувшийся от магии эгрегор тьмы. Никогда еще в одной небольшой, в сущности, вещице не было заключено столько беспросветно черной магии. Если раньше сила, высвобожденная из эгрегора, могла уничтожить город и несколько деревень поблизости, то сейчас она бы радостно стерла весь мир. Медальон размером с чайное блюдце с изображением спутавшихся в клубок змей – именно так без фантазии и выглядел эгрегор – искрил черным и подрагивал.
Са Урон попытался подцепить его когтями, но из этого ничего не вышло – медальон замерцал черным и исчез. Пошел в междумирье, пытаться переваривать такое бешеное количество черной магии. Ну и пусть его. Все равно явится по призыву.
Эгрегор света, покачиваясь на бугристой от мышц шее Са Урона, жалобно тренькнул. Хрустальный кругляш с изображением месяца и луны больше не сиял и не слепил в глаза. Только в самой глубине его мерцали нежным светом мягкие искорки.
– Га! – довольно сказал Са Урон, разглядывая косоватыми глазами эгрегор света. Он был очень рад, что свет уходит из мира окончательно. Ведь это значило, что совсем скоро сам Са Урон будет править всем миром. А Темный Лорд… А что Темный Лорд? Сегодня он есть, а завтра в носу неудачно поковырял и все – получил заражение крови. Это дело такое, серьезное.
Са Урон был отличным военачальником. Все орки со всего мира пойдут за ним. И тогда он будет правителем всего!
Он!
Только сначала пусть Темный Лорд избавится от света полностью. Са Урон подчиняется, пока их цели сходны, а потом… А потом грядет война, и она будет неостановима!
***
Обессиленную, уставшую Зою Валерьяновну тащили, везли и снова тащили. У нее не было сил ругаться, спорить и качать права – даже у неубиваемых старушек бывают минуты краткого затишья. Она только тихим незлым шепотом говорила всяческие чисто старушечьи перлы, но силы в них не было, как и магии.
Поэтому спустя много часов совершенно вымотанная Зою Валерьяновна, нежно подталкиваемая в спину гоблинами, входила в высоченные узкие двери из черного гладкого дерева. В замок самого Темного Лорда.
– Мадемаузель, позвольте, – сказал кто-то совсем рядом, а потом подхватил опешившую эльфийскую нашу старушонку под белы рученьки и потащил прямиком туда – в СПА.
Термы в замке Темного Лорда подавляли размерами и роскошью.
– Вот это баня, – протянула Зоя Валерьяновна, щелкая ноготком по гладкому мрамору стен. Общественная баня во времена молодости Зои Валерьяновны была покрыта не мрамором, а грибком. Вместо диванчиков и оттоманок, как тут, в замке Темного Лорда, там стояли металлические лавочки, к которым примерзала распаренная задница. Тазы общественной бани громыхали боками со сбитой эмалью, а тут – драгоценные чаши в позолоте и каменьях. Там из крана под инвентарным номером 67 валил кипяток, а тут текла максимально комфортная водичка. Вместо банных теток, ломающих психику юной тогда еще Зоечке, тут нежной поступью скользили по гладкому мрамору обаятельные суккубочки модельной наружности. Там, в банях, пахло кипятком, деревом, почему-то лаврушкой и стыдливо спрятанными куда-то в уголок грязными носками после мужского дня. А тут благоухало розами, сиренями и ландышами.
– Раздевайтесь, госпожа, – пропела рогатая суккубка, потянув Зою Валерьяновну за рукав сверкающего эльфийского одеяния.
– Не буду, – уперлась она из последних сил, капризно поджимая красивую эльфийскую губку.
– Ну и правильно, – спокойно кивнула суккубка, – мыться – только счастье смывать. О, госпожа, это что? Не вошка ли у вас вот тут, на плечике?
Зоя Валерьяновна закатила капризную губу обратно и быстренько стянула с себя платьишко, ступив в исходящий паром бассейн. Вошек она боялась. Да и чего б не помыться, пока оказия есть?