В руках у психопата
Шрифт:
Слушаю, док. Нет, ещё держится. Девчонка в порядке. Да, хорошо, будет сделано.
Повернувшись к нам, с недовольной гримасой на его физиономии, боров дал понять, что наши мучения на сегодня закончены.
— Ну, что, голубки? Считайте, что вам крупно повезло — док сегодня в добром расположении духа.
План побега
Артем
Кисти рук опухли, боль была адской. Подставил их под струю ледяной воды в раковине. Улегся на койку, положив руки вдоль тела, чтобы обеспечить покой. Я не мог ими двигать, согнуть или разогнуть и пытаться не стоило. Эви пыталась помочь, чем-то перетянуть, но, при любом прикосновении мое лицо бледнело и от страха сделать хуже,
Наутро, когда Эви еще спала, меня сопроводили в перевязочный кабинет. Молодая медсестра диагностировала закрытый перелом без смещения и наложила фиксирующую гипсовую повязку.
Я несколько раз предпринимал попытки заговорить с ней, но она, как воды в рот набрала. Где же этот чокнутый профессор набирает себе персонал? Кто и почему соглашается на такую безумную работу. Ведь, все они знают, что происходит за этими стенами! Чем он их держит? Шантаж? Возможно, они такие же пленники?
Девушка вышла в соседний кабинет за обезболивающими и мазями от множественных травм на моем лице, а я в это время бегло осмотрел кабинет в поисках какого-либо оружия. Кроме коробки с какими-то бутыльками ничего стоящего не обнаружил, поэтому прихватил несколько штук и убрал в карман — на месте разберусь.
— Завтра я жду его на осмотре, — объявила она, после того, как обработала мои раны, вошедшему борову.
— Ждешь, значит будет, — ухмыльнулся он. — Правильно я говорю, а, Артем?
— Как скажете, — буркнул я.
— Верно сказано! Как скажу. — Довольно загоготал охранник. — Ну, что красотка, я сегодня ухожу со смены пораньше — сходим куда-нибудь?
— Мне надо работать. — Аккуратно отказав, отвернулась, сосредоточено копошась в бумагах.
— Да, ладно тебе. Старика все равно нет — уехал на месяц на конференцию. Развеемся, соглашайся. — Не отставал он, продолжая склонять ее к свиданию.
— Мне надо работать, — Снова последовал тот же ответ. Охранник недовольно нахмурился.
— Цену себе набиваешь? Думаешь, такая неотразимая?
— Я ничего не думаю! — воскликнула медсестра. — Профессор запрещает какие-либо отношения на работе и, я не намерена поступать против его воли! Если вы не прекратите настаивать, я буду вынуждена…
— Понял я, понял, можешь не продолжать. — Перебил он и перевел взгляд на меня. — Ну, что, пацан, можешь пока радоваться. Целый месяц будете жить, как в санатории: прогулки, лечение, комплексные обеды, полноценный сон. О вас велено заботиться, как о дорогих гостях. Понял, да? Я должен буду прыгать на цырлах перед вами, как мартышка, и мило улыбаться, чтобы поднять настроение. Прикинь?! — его раздраженный тон говорил сам за себя. Ему это не нравилось и он отыграется, когда придет время. — Поднимайся! Пойдем будить спящую красавицу. Скоро вам принесут пожрать, — снова мерзкий смех. Его забавляли неуместные шуточки, которыми он меня одаривал. Чучело!
Эви уже проснулась и, как только я вошел, сразу подбежала и посыпались вопросы.
— Где ты был? Тебя били? Неужели им мало того, что они уже сделали? — заметив перевязанные запястья и пластыри на лице, облегченно вздохнула, сообразив, что все в порядке. — Слава Богу, я уж не знала, что и думать! Думала… — всхлипывая, любимая, уткнулась носом мне в грудь. Я ласково погладил ее по голове, приговаривая, что все хорошо.
Пустил из крана холодную воду здоровой рукой и долго пил жадными глотками, будто израсходованная энергия иссушила меня до костей. В ожидании обещанного завтрака, молча сидели на койке, прижавшись друг к другу. Значит, профессор будет отсутствовать месяц. Целый месяц на то, чтобы продумать план побега. Достал
— Прочти, что это. — Сам я не мог: один глаз полностью заплыл, второй еле видит — красные круги, затянутые пеленой.
— Артем! Зачем тебе это? Уж не хочешь ли ты… — Эви запнулась, нервно сглатывая. — Любимый, мы справимся! Все будет хорошо! Не нужно этого!
— Что это? — нетерпеливо спросил я.
— Это яд африканской гадюки! Что ты собрался делать?
Мои шестеренки медленно заработали. Что мне об этом известно? В малых дозах применяется для различных заболеваний. Оказывает противовоспалительное, обезболивающее, расслабляющее и укрепляющее действие. В малых дозах! А, если…
— Эви, детка! Мне кажется….
– она, едва успела спрятать яд, как в палату вкатили тележку с едой.
Завтрак, на удивление, выглядел очень аппетитно. Несмотря на легкое недомогание и ноющую боль во всем теле, я почувствовал, как увеличилось слюноотделение. Мой аппетит разыгрался не на шутку. Видимо, Эви, тоже была в восторге — урчание ее желудка утвердил меня в этом.
Дымящийся омлет с золотистой корочкой, булочки, уже намазанные сливочным маслом, ломтики сыра и ветчины, красиво уложенные на тарелке, и две чашки какого-то напитка подняли настроение до необычайных высот. Блять! Как же давно мы не ели ничего подобного! Как давно, даже запаха нормальной пищи не чувствовали! Я боялся прикоснуться к такому великолепию. Было ощущение, что это очередная издевка наших охранников. Сейчас все заберут и начнут ржать, как ненормальные. Эви смотрела на меня, ожидая разрешения, наконец, отведать угощение. Я уже хотел было кивнуть, отвечая молчаливым согласием, но, подозрительный червячок моего сознания, все-таки, решил знать наверняка. А вдруг…
— Надеюсь, эту пищу можно есть? Мышьяка там нет? — боров ухмыльнулся, похрустывая пальцами.
— Что, страшно?
Эви
Еда на самом деле была невероятно вкусной. С аппетитом прожевывая каждый кусочек, наблюдала краем глаза, как ест любимый. Его выражение, в котором отражалась боль, физическая боль, от каждого движения, и удовлетворение, что наступало вместе с утолением голода, отражало всю суть этого момента. С одной стороны, шанса на спасение, казалось бы, нет; с другой — целый месяц! Пауза в целый месяц, в котором не предвидится избиений, голодовки, и постоянного втаптывания в грязь, заставляла предвкушать надежду. Настолько мизерную, что о ней и говорить не стоит. Но, она есть. У нас двоих.
После сытной трапезы, нас отвели в душ. С болью во взгляде, подошла к Артёму, и стала раздевать его. Очень аккуратно, оттягивая ткань, чтобы она не касалась ран. Сейчас, любимый почти не видел, из-за отечности. Чтобы уловить силуэты предметов, приходилось напрягать глаза, что приносило ещё больше боли. Однако, мне казалось, он нарочно старался не встречаться со мной взглядом, чтобы не видеть в моём сожаление, или… Жалость. Для него, быть настолько бессильным, — я даже представить не могу, насколько это сложно. Чувствовать ответственность не только за себя, но и не иметь возможности помочь мне. Он не понимал, что мне не нужно спасение… Мне ничего не нужно, если его не будет рядом!
Приподнял голову, чтобы я могла снять рубашку. И замер… Прищурился. Он что-то заметил, и я проследила за его взглядом.
— Смотри! — Шепнул, с восторгом в голосе. Я не сразу поняла, что так обрадовало Артёма, потому непонимающе пожала плечами. — Это же вентиляционная шахта!
Действительно! На почве постоянного стресса, голова совсем разучилась соображать. Как же мы ее раньше не заметили?!
— Чёрт! — Сьежился, когда попытался дотянуться рукой до решётки; с его ранами даже просто передвигаться было большой проблемой. Не то, что лезть в узкий проход на потолке.