Шрифт:
Лестер Дель Рей
В руки твои
перевод Г. Весниной
Старика с ожесточенным лицом фанатика звали Симон Эймс. Он смотрел, как рабочие заканчивали заливать бетоном куполообразное перекрытие бункера, и его словно вырезанные из камня черты на мгновение исказила странная смесь эмоций. Затем он снова перевел взгляд на робота, почти уже не различимого внутри помещения.
– Последнее творение Эймса, Модель 10, - печально сказал он сыну.
– И самое ужасное состоит в том, что я даже не успел полностью ввести в его память необходимые данные! Этот робот должен был обладать всеми знаниями по
– Старик всплеснул руками.
– Дэн, ответь мне! Неужели совершенно невозможно избежать войны?
Юный капитан Ракетных Сил пожал плечами, губы его искривила горестная усмешка.
– Нет, отец. Они так долго пичкали людей байками о величии кровавых сражений и грабительских походов, что теперь просто вынуждены отыскать хоть какой-то предлог, чтобы использовать бесчисленные орды созданных ими роботов-убийц.
– Глупые, слепые идиоты!
Старик содрогнулся.
– Пусть то, что я сейчас скажу, звучит словно старушечьи страхи, но поверь мне, Дэн, это горькая правда. Если мы сейчас не сумеем предотвратить войну или хотя бы быстро ее не выиграем, человечество исчезнет! Я всю свою жизнь провел среди роботов и знаю, на что они способны и чего они никогда не смогут сделать! И именно поэтому трачу сейчас наше с тобой состояние на создание этих вот бункеров. Неужели ты думаешь, что это всего лишь моя прихоть?
– Нет, отец. Бог свидетель - я понимаю тебя и чувствую то же самое!
Дэн смотрел, как рабочие разровняли последние порции бетона, полностью замуровав за двадцатифутовой толщью стен бункра его содержимое. Теперь они заливали бетоном вход короткого туннеля, идущего из-под купола.
– Что ж, по крайней мере, если кто-нибудь выживет, ты сделал для них все, что мог. Остальное - в руках Бога!
Не отрывая взгляда от сооружения, Симон Эймс кивнул. Однако, когда он повернулся к сыну, тот не заметил удовлетворения на лице старика.
– Да, все, что можем. Но этого так ничтожно мало! Если бы мне предложили вымолить у Бога сохранить существование либо науки, либо жизни, либо культуры, я не смог бы выбрать что-то одно.
Взгляд его вернулся к последней надежде - этому мощному сооружению, построенному на века.
* * *
Время шло, уродливый купол постепенно врастал в землю. В положенные сроки его омывали дожди и заносил снег. Над ним грохотали огненные ураганы смертельных для человечества войн. Но жизнь природы текла своим чередом, и бессмертное солнце смотрело сверху на вечный лес и милосердную траву, постепенно скрывших все следы исчезнувшего с лица Земли человечества - и его созидательные и его разрушительные деяния.
Десятилетия складывались в столетия, а внутри бункера неподвижно ждал своего часа сияющий корпус робота СА-10.
Однажды, во время грозы, прямо в купол ударила молния, спалив дотла растущее на нем дерево. Сила огненной струи была так велика, что она, пронзив толщу бетона, проложила себе путь по кабелю и, закоротив по пути некогда разрушенное взрывом реле
* * *
Над головой робота заливалась песней птица-кардинал. На бесстрастном металлическом лице появилось смутное выражение удивления, когда он повернул голову, чтобы взглянуть на птаху. Вспугнутая его движением птица улетела, а робот, устало вздохнув, продолжил путь, продираясь через кустарник, пока не оказался перед входом в свою пещеру.
Над ним сияло солнце, и он какое-то время разглядывал его. То, что это именно солнце, он знал и знал даже о сложной углеродистой цепи атомного распада, который происходит в недрах светила. Но он не знал, откуда ему это известно и почему.
Еще несколько секунд он стоял молча, а потом из его рта раздался долгий призывный крик:
– Адам! Адам, явись!
Он часто повторял этот зов, но теперь в нем не было страстной веры: теперь, скорее, звучало сомнение. Как и прежде, в ответ он услышал лишь безмятежный шум леса.
– Кто-нибудь! Бог! Боже праведный, ты слышишь меня?
И этот призыв не получил отклика. В траве прошелестела полевая мышь, над лесом парил сокол.
Ветер шелестел среди деревьев, но никакого признака Создателя. Он еще раз медленно огляделся, затем повернулся к проделанному им отверстию и заполз в свое убежище.
Внутри помещение освещала единственная уцелевшая лампочка, и в ее лучах отчетливо проступали следы какого-то древнего взрыва, разметавшего в клочья бетон противоположной от входа стены.
Там громоздились теперь лишь руины и грязь. А когда-то, по-видимому, возле той стены стояли стеллажи, заполненные книгами и футлярами с кинопленкой. Об этом напоминали изодранные куски лент и бесполезные обрывки пластиковых страниц, смешанные с разбитым стеклом и искореженным металлом.
Только со стороны входа кое-что уцелело. Там находились инструменты маленькой лаборатории, и некоторые из них все еще годились для работы. Он мысленно перечислил их один за другим - от урчавшего атомного генератора до проектора и экрана, установленного на столе.
Здесь прослеживалась какая-то логика, да и верхний мир подчинялся определенным правилам, понятным ему, Казалось, только он один существует бесцельно. Как он появился здесь и почему ничего не помнит о себе?
Если же во всем этом нет никакой цели, то зачем он вообще наделен способностью мыслить и ощущать?
Разумных ответов на эти вопросы не существовало.
Остались только таинственные слова, сохранившиеся на обрывках пластиковой ленты в проекторе, но он мог понять лишь малую часть их. Он выключил свет, присел на корточки возле проектора, запустил его и напряженно уставился на экран.
Сначала появился короткий фрагмент каких-то черных водоворотов, а затем точки и блистающие шары стали солнцами и планетами, которые, вращаясь, вылетели ниоткуда и расположились на небесах.
– Вначале, - тихо произнес голос, - Бог создал небеса и землю.
Экран постепенно заполнился всем этим, появились какие-то признаки жизни.
– Символизм?
– пробормотал робот.
По крайней мере, геологию и астрономию он знал, и, пожалуй, в этой мистической красоте все-таки было достаточно правды. Даже жизненные формы наверху соответствовали тем, которые создавались на экране.