В сентябре тридцать дней
Шрифт:
Денби медленно поднялся, прошел на кухню, а затем через черный ход вышел на улицу. Он уселся за руль своего бьюика и направился к бульвару, опустив стекла, чтобы теплый летний ветер освежил его. Он проехался взад и вперед по бульвару.
Строящаяся на углу улицы сосисочная была почти готова. Он скользнул по ней безразличным взглядом, когда сворачивал на боковую улицу. Бар Френдли Фреда был пуст наполовину, и Денби закрылся в первой свободной кабинке. Он выпил в одиночестве пару стаканов пива, стоявших на маленьком голом столике, и крепко призадумался. Потом, прикинув, что жена с сыном уже спят, он вернулся домой,
– Вы сегодня намеревались побить моего сына?
– спросил он.
Голубые глаза открыто смотрели на него, ресницы ритмично вздымались и опускались, расширенные зрачки медленно сузились под действием яркого света лампы, которую Луара оставила горящей в гостиной.
Наконец мисс Джоунс ответила:
– Сэр, я не могу ударить человека. Полагаю, это записано в моем гарантийном паспорте.
– Боюсь, мисс Джоунс, ваш гарантийный срок давно истек, - возразил Денби грубо и добавил, - впрочем, сейчас это не имеет значения. Вы схватили его за руку, так?
– Да, сэр.
Денби нахмурился. Его слегка качало, когда он поплелся обратно в гостиную на ставших вдруг ватными ногах.
– Миш... мисс Джоунс, подите-ка сюда, сядьте и расскажите все по порядку, - сказал он.
Он смотрел, как она вылезла из коробки и пошла по комнате. Было что-то странное в ее походке. В ней не чувствовалось прежней легкости: мисс Джоунс двигалась неуклюже, а ее прямой стан как-то скособочился. Он с первого же ее шага понял, что она хромает.
Мисс Джоунс тяжело опустилась на кушетку, а он присел рядом с ней.
– Он, наверное, пнул вас ногой, так?
– спросил Денби.
– Да, сэр. Мне пришлось схватить его за руку, чтобы он еще раз не ударил.
Красный туман разлился по комнате и поплыл перед его глазами.
Потом туман медленно рассеялся, однако в душе остался какой-то неприятный осадок.
– Я страшно огорчен, мисс Джоунс. Боюсь, Бил слишком агрессивен.
– Вряд ли его можно винить в чем-либо, сэр. Я сегодня была совершенно ошеломлена, когда узнала, что ужасные телепередачи, которые он смотрит во время уроков, составляют его единственную духовную пищу. Ведь его телеучитель лишь немногим лучше полуобразованного члена конгресса, чьей главной заботой является стремление помочь своей компании выгодно сбыть очередную партию кукурузных хлопьев. Теперь мне понятно, почему ваши писатели вынуждены обратиться за идеями к классике. Их творческие силы разрушаются штампами еще до того, как вышли из эмбрионального состояния.
Денби был потрясен. Никогда еще до этого ему не приходилось слышать такого. Поражали не только слова, какими это было сказано, а и убежденность, сквозившая в интонациях учительницы, в ее голосе - хотя он исходил из искусно смонтированного громкоговорителя, связанного с невообразимо сложными блоками памяти.
Так сидя рядом с мисс Джоунс, следя за каждым движением ее губ, видя частый взмах ее черных ресниц над иссиня-голубыми глазами, он почувствовал, что к ним в дом пришел сентябрь месяц и сидит в гостиной. Внезапно чувство глубокого умиротворения охватило Денби. Богатые, полные изобилия сентябрьские дни проходили длинной чередой перед его глазами, и он понял, чем они отличались от остальных дней: осенние дни были полны содержания, красоты и спокойствия, ибо их голубое небо вселяло надежду и уверенность, что наступят дни еще более богатые и содержательные...
Они отличались тем, что были полны смысла.
Мгновение было столь мучительно сладостным, что Денби страстно хотел, чтобы оно оказалось вечным. Даже мысль, что оно пройдет, потрясла его невыносимой болью, и он инстинктивно сделал то единственное, что мог сделать: он повернулся к мисс Джоупс и обнял ее за плечи.
Она не шелохнулась и продолжала сидеть спокойно, грудь ее равномерно вздымалась и опадала, длинные черные ресницы взмахивали словно крылья птицы, скользящей над голубыми прозрачными водами...
– Скажите, чем вам не понравилась вчерашняя постановка "Ромео и Джульетта"?
– спросил он.
– Она просто ужасна, сэр. Это же по сути пародия, дешевка, где красота шекспировских строк или искажена или утрачена совершенно.
– Вам известны эти строки?
– Да, часть.
– Прочтите их мне, пожалуйста.
– Хорошо. В конце сцены у балкона, когда двое влюбленных расстаются, Джульетта говорит:
Желаю доброй ночи сотню раз!
Прощанье в час разлуки
Несет с собою столько сладкой муки,
Что до утра могла б прощаться я...*
__________
* Перевод Т. Щепкиной-Куперник
А Ромео отвечает:
Спокойной ночи очам твоим, мир - сердцу!
О, будь я сном и миром, чтобы тут
Найти подобный сладостный приют.
– Почему они выбросили это, сэр? Почему?
– Потому, что мы живем в обесцененном мире, - ответил Денби, удивленный собственной проницательностью, - а в дешевом мире, таком, как наш, драгоценности души ничего не стоят. Повторите, пожалуйста, еще раз эти строки, мисс Джоунс.
Желаю доброй ночи сотню раз!
Прощанье в час разлуки
Несет с собою столько сладкой муки,
Что до утра могла б прощаться я...
– Дайте мне закончить, - Денби сосредоточился:
Спокойной ночи очам твоим, мир - сердцу!
О, будь я сном или миром, чтобы... сладостный...
Чтобы найти сладостный приют!
Вдруг мисс Джоунс резко встала.
– Доброе утро, мадам, - сказала она.
Денби встать не удосужился. Да ни к чему хорошему это все равно не привело бы. Он достаточно хорошо знал свою жену. Она стояла в дверях гостиной в новой пижаме, разрисованной кадилеттами. Когда она крадучись спускалась по лестнице, ее босые ноги не вызывали ни шороха. Двухместные кары на ее пижаме выделялись ярко-красными пятнами на золотистом фоне, и, казалось, Луара опрокинулась навзничь, а они неистово носятся по ее телу, дефилируя по ее роскошной груди, животу, ногам...
Он увидел ее заострившееся лицо, холодные безжалостные глаза и понял, что бесполезно ей что-либо объяснять, что жена не захочет, да и не сможет его понять. Он увидел с потрясающей ясностью, что в мире, в котором живет, сентябрь ушел на долгие годы, и четко представил, как этим утром грузит коробку с учительницей на машину и везет ее по сверкающим городским улицам в маленькую лавочку подержанных вещей. Ему отчетливо представились двери магазина, но тут он очнулся и, посмотрев по сторонам, увидел, как мисс Джоунс стоит в какой-то нелепой позе перед Луарой и повторяет словно испорченный патефон: "Что случилось, мадам... Что случилось..."