В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах
Шрифт:
В Су-баши киргизы рассказывали, что одному старому «ишану» удалось много веков тому назад взойти на гору. Он нашел там озеро и речку, на берегу которой пасся белый верблюд. Был там и сад, в котором росла в изобилии слива и расхаживали старые люди в белых одеждах. Ишан вкусил плодов от одного сливового дерева, и тогда один из старцев подошел к нему и сказал, что счастлив он, не пренебрегши плодами, — иначе и он, как другие, был бы обречен вечно оставаться на горе. Затем его взял к себе на седло всадник на белой лошади и спустился с ним по обрывам. Когда ишан вернулся к себе, у него осталось только смутное воспоминание о том, что было с ним.
С этой областью связана и другая легенда из времен знаменитого хана Ходжи, владычествовавшего над всей страной от Кашгара до Манаса. Китайцы отправили к нему двух послов, чтобы заключить с ним мир, но он не согласился; одного посла умертвил, другому обрубил нос и уши и в таком виде отправил его обратно к китайскому императору. Император страшно разгневался и велел наполнить иглами три котла, обещая послать против Ходжи столько же воинов, сколько вместилось в котлах иголок.
Хан Ходжа во главе войска в 70 000 человек отбивался под Манасом от бесчисленных китайских полчищ целый месяц. Под конец он победил и с 32 000 войска вернулся в Кашгар, а оттуда в Булюн-куль, где произошло новое сражение. С остатками войска направился он к Малому Каракулю, где китайцы и стали сильно теснить его. В самую решительную минуту с Мустаг-аты спустилось 40 всадников на вороных конях и решили битву в пользу хана Ходжи.
В войске его находился один батыр — Чум-кар-кашка, который получил от своего господина наказ — никогда не оглядываться в битве, иначе он никогда не победит. В трех битвах соблюдал он наказ и побеждал, но в четвертой обернулся и был мгновенно поражен стрелой. Могила его находится на большой высоте, около западного склона Мустаг-аты, и одна из вершин горы носит имя батыра.
Китайцы, однако, опять собрали необозримое войско и напали на хана Ходжу около Малого Кара-куля; тогда 40 всадников сочли за лучшее убраться восвояси на Мустаг-ату — трусость довольно неожиданная, раз дело идет о сказочных героях! Ходжа бежал к Ранг-кулю и Корней-тарты; китайцы преследовали его, принудили к битве и разбили. Войско его было все рассеяно, и в конце концов он остался в темноте с одним только трубачом. Хан приказал трубачу трубить, и остатки его войска мгновенно собрались вокруг него. Но их было уже слишком мало, чтобы противостоять китайцам, те погнали их через горы и долины и мало-помалу перебили почти всех.
Всего с пятьюдесятью верными воинами достиг Ходжа Яшиль-куля — «зеленого озера» и там один успел взойти на высокую гору в то время как воины его были окружены китайцами. Тогда хан дал знак своим броситься в озеро, что те и сделали, и тут произошло новое чудо: они никак не могли потонуть, а китайцы никак не могли попасть в них, сколько ни стреляли. Но хан Ходжа умел выпутаться: взял горсть пыли, сотворил над ней молитву и бросил в озеро, — герои тотчас исчезли в волнах! Сам же хан бежал в Бадахшан, но шах отрубил ему голову и отослал ее китайцам. Тело же его было отправлено друзьями в Кашгар, где и погребено около Хазрет-Апака.
Дальше киргизы рассказывали, что на вершине Мустаг-аты находится древний город Джанайдар, воздвигнутый в такие времена, когда все люди на земле были блаженны, и так как потом всякие сношения между городом и прочей землей были прекращены, то обитатели его и до сих пор блаженствуют. Там находятся сады, в которых круглый год растут чудеснейшие плоды и неувядающие цветы; женщины там не старятся и вечно остаются прекрасными. Все блага жизни предлагаются там в изобилии ежедневно; смерть, холод и мрак изгнаны оттуда навсегда.
Словом, Мустаг-ата, как и Демавенд и другие горы-великаны, окружена таинственным облаком преданий и фантастических легенд. Да и немудрено, что полудикие киргизы взирают на эту гору с благоговейным трепетом, если даже европеец бессилен перед ее чарами. Как мощный аванпост, преграждающий дорогу в Центральную Азию, возвышается Мустаг-ата, одна из высочайших гор Памира и всего земного шара, имеющая 7800 м высоты и являющаяся в то же время достойным продолжением мощных хребтов Гималайского, Куньлунь, Каракорума, Гиндукуша, собранных на «крыше мира». Гора эта представляет кульминационную точку идущего по меридиану хребта, охватывающего Памир с востока и носящего название Мус-таг, или Ледяные горы; имя Мустаг-ата, т.е. «отец ледяных гор», показывает ее превосходство перед хребтом.
Это действительно знаменательное имя: как настоящий отец, вздымает гора свою седовласую макушку над головами детей, хотя и они, как он, все рослые великаны, одетые в белоснежные плащи и ледяные брони. Словно гигантский маяк льет Мустаг-ата свое серебряное сияние далеко на необозримое пространство песчаного моря пустыни. Я много раз видел ее издалека, месяцами бродил по ее склонам, притягиваемый ее чарами.
Что же касается киргизов в Су-баши, то они менее пессимистически относились к подъему на Мустаг-ату, нежели их соплеменники на Памире. Все соглашались сопровождать меня и стараться до последнего, но думали все-таки, что экспедиция не удастся. У охотников, которым случалось заблудиться на больших высотах, начинала кружиться голова от «тяжелого» воздуха, и даже ловкие и быстроногие архары, когда их загоняют к отвесным ледяным стенам, отступают назад. Даже у королевских орлов слабеют крылья на таких высотах.
Поэтому мы снарядились, как в настоящий поход, решившись во что бы то ни стало одолеть великана. Мы положили подстерегать минуту, т.е. благоприятной погоды, в каком-нибудь укромном местечке и тогда сразу взять его приступом. Решено было разбить третий лагерь на возможно большей высоте, а оттуда уже производить рекогносцировки и наступление.
В продолжительных, богатых приключениями путешествиях часто, однако, бывает, что разные препятствия и превратности идут наперекор планам путешественника, сбивают его на другие пути, нежели по каким он решил следовать. Подобное поражение ожидало и меня на Мустаг-ате. Моим намерением было, если возможно, добраться до самой вершины горы и исследовать ее геологическое строение, ее ледяной покров и гигантские ледники, ползущие по склонам с быстротой маленькой часовой стрелки.
Вместо того чтобы осуществить этот план и насладиться сознанием, что находишься превыше всех земных царств и народов и попираешь ногами пять частей света, имея над собой только несколько вершин азиатских гор, я принужден был, ослабевший и полуслепой, вернуться в более теплые области.
Утром 17 апреля около моей кибитки выстроился готовый выступить живописный горный караван. Состоял он из шести киргизов в теплых бараньих тулупах, с посохами в руках, девяти больших черных добродушных яков и двух баранов. Яки были навьючены необходимым провиантом, кирками, заступами, топорами, канатами, тулупами, кошмами и коврами, фотографическими аппаратами и проч. Хрупкие приборы и бинокли везли в саквояжах киргизы.
Остальные яки были под седлом. Мы уселись на них, простились с беком Тогдасыном и пустились в дальний путь. Управляют яками посредством бечевки, продетой в носовой хрящ. Впрочем, яком немного накомандуешь; он большей частью изволит идти, как ему самому вздумается, уткнув нос в землю, и его хрюканье раздается точно шум отдаленной лесопильни.
Мы прошли первый ледник, отливавший на склоне светло-зеленым цветом. У подножья его конечной морены лежала гигантская, разбившаяся пополам гнейсовая глыба. Место это называется Кемпир-кишлак, или Бабий поселок. Предание гласит, что, когда хан Шугнанский воевал с киргизами, все разбежались отсюда, кроме одной старухи, спрятавшейся здесь между двумя обломками глыбы.